– Значит, он сделал тебе предложение? И ты отказалась? Спасибо, Lynn. Теперь я знаю, что делать. Кое-кому не поздоровится.
Он полежал. Подумал. Потом сполз с постели и поднял с полу платиновый обруч. Осторожно сдул с него пыль и надел снова.
Катер летел над водой, и сияющая гладь реки за его кормой сминалась в две тугие складки. Волны расходились в стороны, белая пена кипела, и струя воды из систем охлаждения рассыпалась фонтаном далеко позади.
Но внутри было тихо. Только приглушенно рычали моторы – да еще слышны были тяжелые удары, когда катеру случалось налететь крылом на встречную волну.
Механик Тамме спустился в трюм. В трюме все было в порядке. В баках плескался двухнедельный запас горючего. Специальная цистерна была доверху заполнена питьевой водой. В длинных ящиках хранились сушеное мясо и сало, обильно пересыпанное перцем, хлеб, сыр, а также всевозможные консервированные продукты – свежие, если только можно так сказать о продуктах из двадцать первого века. Кое-что можно было держать в кубрике, в рундуках под койками. Но только никакого спиртного. На боевом катере была установлена строгая дисциплина.
Правда, механику Тамме было позволено многое. Родом из эстов, он поразительно быстро научился обращаться с техникой. И теперь, прислушиваясь к ровному гудению моторов, он даже щелкал языком от удовольствия.
Он относился к силовой установке, как к рукотворному божеству. К тому же послушному. Ведь эти самые дизели пришлось запускать и обкатывать на холостых оборотах ему самому – ну, еще Харви помогал, как мог: в книжке, присланной вместе с мотором, надписи были только по-английски и по-русски. Английского он не понимал вообще, a vene keel [21] ему давался с превеликим трудом.
Да, молодой Тамме плоховато знал по-русски. Может быть, поэтому больше всего он любил посидеть и помолчать. Вот и сейчас он не спешил идти отдыхать в кубрик. Вместо этого он прошел в рубку. Поглядел за работой рулевого. Проверил, достаточно ли давление масла, оценил зарядку аккумуляторов. Втянул носом воздух: в рубке до сих пор вкусно пахло нагретой краской и машинным маслом.
От этого ему захотелось есть. Не сходить ли на камбуз? Или потерпеть? Еще и поход не начался как следует, а его любимый белый сыр уже на исходе. Очень жаль, что сыр нельзя хранить долго. Пришлось взять совсем немного. И пива нет.
«Жалко, пива нет», – сказал он по-эстонски рулевому Харви. Финн понял, кивнул и улыбнулся. Но ничего не поделаешь, порядок есть порядок.
Тамме тоже улыбнулся и вышел из рубки.
Они с Харви были похожи. Оба светловолосые, молчаливые, рассудительные. Никто в двадцать первом веке и не подумал бы, что им обоим всего-то по восемнадцать.
А вот младший ярл Ники был куда моложе. И вдобавок он страдал от морской болезни. Он выполз из кубрика и уцепился за леер, хватая ртом воздух. Его подташнивало. На море лучше было и не смотреть.
– Все хоттишь и хоттишь, – сказал Тамме по-русски. – Ты лутше не ешь ничего. Кушать и так мало.
Это он шутил. Ники беспомощно улыбнулся и согнулся над водой. Механик не стал на это смотреть и пошел на корму, понаблюдать за двигателями.
Молодой ярл Филипп в это время стоял на баке, возле немецкой скорострельной пушки, укрепленной на поворотном станке. Из этой пушки можно было стрелять сразу из двух стволов, глядя в оптический прицел, и разворачиваться вместе с нею в любом направлении, как в башне танка, только куда быстрее. Пушка была прислана отдельно. Где удалось раздобыть такую вещь, так и осталось тайной: не иначе как ее свинтили со сторожевика где-нибудь в Палдиски или в Кенигсберге, под покровом белесой прибалтийской ночи.
Оглядевшись, Фил присел на сиденье возле пушки, взялся за рукояти и попробовал нажать гашетки. Но вовремя удержался. Это было не ко времени, да и несолидно. К тому же ему уже довелось пострелять: все корабельные стволы испытывали еще до отъезда, едва спустили на воду катер. Пушка оказалась довольно точной и дальнобойной. Филипп лично разнес в щепки громадную сосну на дальнем берегу Невы.
Кроме пушки, катер был оснащен портативными ракетными установками: вчера боекомплект для них пришлось грузить на борт с особой осторожностью. Конунг Ингвар полагал, что один ракетный пуск в направлении злонравной неприятельской столицы позволит разом снять множество вопросов. Глядя теперь на широкие раструбы боевых ракетниц, укрепленных на палубной надстройке, Филипп не мог не согласиться с ним.
Ракетные установки могли наводиться на цель в полной темноте. Снаряды скорострельной пушки пробивали бревенчатую стену на расстоянии полукилометра.
Держась за поручни, Филипп перешел с бака на левый борт. Прислонился к теплой стенке ходовой рубки. Обшивка еле заметно вибрировала. Корабль шел полным ходом.
Это был скоростной катер водоизмещением тонн под тридцать; корпус его, сваренный из магниевого сплава и выкрашенный в ослепительно белый цвет, имел футов шестьдесят в длину и в ширину – двенадцать. Два судовых дизеля с электроприводом разгоняли катер до сорока узлов. Чтобы лавировать в шхерах, он имел поворотную систему водометов, а чтобы не засесть на камнях – мультизональный эхолот наподобие автомобильного парктроника. Это не считая приборов ночного видения, установленных в ходовой рубке.
Экипаж тоже был вооружен до зубов. Чего стоили только автоматы с подствольными гранатометами – ну и снайперские винтовки, выписанные специально для похода!
Определенно, Сигтуну ждали большие неприятности.
Но до этой Сигтуны еще нужно было добраться.
Фил нащупал ручку двери и вошел в рубку. Рулевой Харви сидел за штурвалом. Рукоятка управления двигателями была поставлена на «полный ход». Увидав командира, Харви вскочил с кресла.
– Курс прежний, мой ярл, – показал он на карту. – Пройдем Суур, туда нельзя. Плохое место. К вечеру будем у Ханкониеми [22] . Встанем на якорь. Ночью идти нельзя.
– Понятно, – кивнул Фил.
Харви мог бы и не напоминать. В одиннадцатом веке не было спутниковой навигации, и ночью в море можно было ориентироваться разве что по звездам.
Катер летел на запад. Время от времени на горизонте появлялись и пропадали темные полоски островов – они, казалось, висели над морем в туманной дымке. Смотреть на них долго было тяжело: глаза болели. Море сверкало, как расплавленное олово.
Харви оставлял острова далеко в стороне. Иногда он сверялся с картой. Миновав опасные банки вокруг высокого острова Суур-Саари [23] (так его называл только Харви: на карте значился Гогланд [24] ), катер вышел на простор залива. Дальнейший путь был однообразным. Встречных кораблей не попадалось – на их счастье, – только какие-то незнакомые крупные птицы пролетали порой высоко в небе. «Орлы», – присмотрелся и понял Фил. И правда, это были орлы, строившие гнезда в прибрежных скалах. А один раз Филипп заметил среди волн (совсем рядом) темные туши громадных рыб. Вот из воды показался острый плавник: Фил вздрогнул и взялся покрепче за поручень. Младший же ярл Ники – тот и вовсе побелел лицом и отошел на всякий случай подальше от борта. Хорошо еще, что катер летел быстро, и вскоре акулы – если это были они – остались позади.