– Так, ничего.
– Она убила его, – с уверенностью сказал Ник. – Убила, как только он стал ей не нужен. Она забрала ноутбук и оставила нас здесь. Я никогда ей не доверял, Фил. Я хотел тебе сказать, но ты все равно не слушал…
– Замолчи.
С минуту никто не произносил ни слова. За окнами светало. Небо над лесом заалело так, что было больно смотреть.
Тело Ингвара по-прежнему лежало ничком, и его седой затылок в лучах восходящего солнца казался окровавленным. Чуть позже Фил заметил, что дело обстоит еще печальнее. На шее мертвеца действительно запеклись бурые пятна: похоже было, будто перед смертью кровь шла у него из ушей.
– Нужно похоронить его, – сказал Влас. – Он был славный конунг.
Филипп не ответил. Он проглотил комок в горле и отвернулся.
– Пойдем, – сказал Ники Власику. – Наверно, ему надо побыть одному.
Вдвоем они молча спустились по лестнице. Фил безучастно наблюдал за ними. Никто сейчас не смог бы понять, что у него на уме.
Пока шаги не затихли внизу, Филипп сидел за столом, не двигаясь. Потом взял в руку подсвечник. Внимательно поглядел на пламя, на оплывающий воск свечи, для чего-то тронул фитилек – огонь едва не погас, а горячий воск обжег Филу палец. Он поставил свечу обратно на стол.
Поднялся из-за стола.
Остановился над неподвижным телом.
– Вот так, отец, – сказал он негромко. – Зачем только ты послал меня в этот поход? Видишь, что из этого вышло?
Как и следовало ожидать, Ингвар не отвечал.
– Зачем я вообще отыскал тебя, – сказал Филипп. – Жил бы себе и жил. Работал бы курьером.
Ответом снова была тишина.
– А что, если бы все когда-то случилось иначе? – спросил Фил опять. Он присел на корточки над мертвецом, глядя на его поредевшие, растрепавшиеся, седые, когда-то такие же рыжие волосы. – А что, если бы ты не изобрел никакой «Rewinder»? Ты бы просто жил с нами, со мной и с матерью. Научил бы меня программированию. Мы купили бы машину, ездили бы… на залив… а?
Откуда-то взявшаяся муха, жужжа, прилетела и уселась Ингвару на шею. Фил взмахнул рукой, и муха убралась.
– А теперь вот ты умер, – сказал Фил. – А мне тебя даже не жалко как следует. Потому что я не успел к тебе привыкнуть. А ты?
Он осторожно взял мертвое тело за плечо. Попробовал перевернуть. Тело оказалось тяжелым и неповоротливым. Фил случайно дотронулся до Ингварова уха: оно было холодным и отчего-то сырым, как кусок мяса в мясном магазине.
Тело перевалилось на спину, и Филипп глянул мертвому в лицо. И тут же отшатнулся и закрыл глаза руками.
Порывисто встал на ноги. Постоял, стараясь отдышаться. Осмотрелся. Медленно подошел к давно остывшему камину.
В камине не было углей – лишь груда слежавшейся золы. На полу валялись тяжелые каминные щипцы (Фил криво усмехнулся) и причудливо изогнутая лопатка для углей. Рядом же стоял флакон с жидкостью для розжига: конунг ленился щипать лучину. Яркая этикетка на флаконе привлекала внимание. Филипп протянул руку.
Жидкость имела острый и противный запах. Все еще улыбаясь, Фил прошелся по комнате, стараясь обходить стороной лишь один угол, тот, где громоздился стол конунга Ингвара. За окном становилось все светлее. Дым будет виден издалека, пришло Филу в голову.
– А, все равно, – прошептал он. – Пусть все видят.
Взяв со стола Динкино письмо, он туго свернул его в трубочку. Поднес к пламени свечи. Полюбовался несколько мгновений, как плотная бумага корчится и чернеет в его руке. Пламя отчего-то стало зеленым, и он, расширив глаза, наблюдал, как оно меняет цвет. Потом, обжегшись, уронил письмо на пол.
Огненная дорожка протянулась по периметру комнаты. Уже загорелся паркет, шкаф красного дерева, в котором хранились винные бутылки, столик с молчащей корабельной рацией.
Пламя лизало стены, украшенные гобеленами и звериными шкурами, и раму разбитого зеркала, и окна. Страшная кабанья морда тревожно глядела на Филиппа, лосиные рога нацелились прямо ему в лицо. «Вот так, вот и отлично», – прошептал Фил. Он сделал несколько шагов до двери: едкий дым уже заполнил комнату, и плохо бы ему пришлось, если бы он не рассчитал все заранее. Он притворил за собой дверь и тут заметил, что кожаные подошвы его несуразных башмаков нагрелись и затлели; он попрыгал, стараясь их потушить, и ему это удалось. Из-под двери тянуло дымом. Внизу кто-то вскрикнул и побежал по лестнице вверх.
– Пошли отсюда, Ники, – приказал Фил.
– Там что, пожар? – Ник глядел на него снизу вверх и все еще не мог понять. – Почему там пожар?
– Мы просто попрощались с отцом, – пояснил Филипп. – Просто попрощались. Но теперь нужно уходить, понял?
– Хорошо, Фил… хорошо.
Спикер в кармане Филиппа завибрировал, когда они втроем уже выбежали из горящей башни на улицу. Несколько секунд Фил соображал, что происходит, потом выхватил аппарат и поднес к уху.
– Кто? – крикнул он. – Кто говорит?
Наверху стекла треснули и с грохотом разлетелись. Огонь и дым вырвался из окон башни. Коротковолновая рация в кабинете Ингвара каким-то чудом все еще работала, и спикер принимал ее затухающий сигнал в режиме calling all stations.
– Не слышно, не слышно, – кричал Фил. Не выпуская спикера, он метнулся было обратно к башне, дернул ручку двери, но остановился в испуге. Изнутри вырвался клуб дыма, и огонь опалил рыжие волосы Филиппа. Вскрикнув, он отскочил и уронил спикер в пыль. Ничего сделать уже нельзя было.
Ник подбежал к нему и потряс за плечи:
– Кто там? Кто это был?
– Не знаю, – дрожащим голосом проговорил Филипп. – Н-не знаю. Я не расслышал. Там был кто-то. Он сказал, что… скоро все кончится. Что осталось совсем немного.
– Я не понимаю, – сказал Ник. – Там Ингвар? Он живой?
– Нет… я же видел его, – продолжал Фил жалобно. – Я же видел. И ты видел. Он не дышал. Он был холодный. Ты же мне веришь, Ники?
Младший ярл нагнулся и поднял спикер.
– Не плачь, – сказал он просто. – Конечно, он был мертвый. Все видели.
– Я бы его не оставил.
– Никто бы его не оставил. Это не он. Это просто галлюцинация, Фил. Мало ли что тут бывает. Это же ненастоящий мир, ты помнишь?
– М-может быть, – сказал Филипп.
– Пойдем, братья, – окликнул их Власик – мягко и участливо, как только сумел. – Нужно уходить отсюда.
Фил покорно пошел за ним к гаражу, где темнел его джип-«конкистадор» – порядком изувеченный, но еще целый.
Ники не спешил. Он оглянулся: башня была в огне уже снизу доверху. Клубы дыма поднимались в небо, известняковые плиты чернели и крошились от жара. Еще немного, и провалится крыша, думал Ник. А потом обрушатся перекрытия. И никто никогда больше не увидит конунга Ингвара, повелителя Ижоры, гениального мечтателя, погибшего такой странной смертью.