— Я сегодня была у Лорки Чуркиной, — сказала Екатерина. — Она мне стала сообщать о твоем романе с...
— Катя, — муж посмотрел ей в глаза, — ради Бога, не надо. Сейчас нужно думать о Кешке. Если хочешь, я отправлю в Тулу какого-нибудь медика. Сейчас позвоню...
— Я поеду туда, — перебила Екатерина, — и все узнаю. На месте все понятнее. И сообщу, что нужно Кеше.
— Хорошо, — легко согласился Арсентий. — Ты полетишь или поедешь?
— Предпочитаю дорогу, — вздохнула она. — Хотя одинаково боюсь и самолетов, и шоссе. А до Тулы совсем недалеко. Так что поеду на машине.
Пожалуй, — она посмотрела на висевшие на стене часы, — сейчас и тронусь.
— Ну что же, — кивнул он. — Как доберешься, сразу позвони. Ты поедешь к Мадлен или к Володину?
— Лучше к Ритке, — немного подумав, решила Екатерина-у нее полно знакомых, связанных с медициной.
— Тоже правильно, — ответил он. — Я ей сейчас звякну.
— Подожди, — быстро проговорил невысокий плешивый мужчина, — как не доехал?
— Самуэль позвонил, — пожал плечами крепыш с по-боксерски вдавленным носом, — и спросил, когда Таракан выехал. Я сказал, позавчера. Он уже должен...
— Я ему, суке, — сорвался на крик плешивый, — пасть на портянки порву!
Падла!
— Зря ты возбухаешь, — заметил крепыш, — не будет Таракан шкурой рисковать. Он мужик башковитый. Тем более что ему популярно объяснили, что почем и зачем.
— Думаешь, менты накрыли? — встревожился плешивый.
— В этом случае они бы уже давно надели тебе на лапы браслеты, — усмехнулся крепыш.
— Тогда где Таракан?! — снова разозлился плешивый.
— Скорее всего на дороге застрял, — предположил крепыш. — Может, в какую аварию попал. Хотя в этом случае парни сообщили бы.
— Какие парни? — раздраженно спросил плешивый. — Таракан один поехал.
Взял старенькую на вид «шестерку» и укатил.
— Тогда чего ты уши ломаешь? — пожал плечами крепыш. — Если отпустил его одного, сам и расхлебывай. А понты колотишь, — криво улыбнулся он. — Как не доехал? — передразнил он плешивого. — Самуэль узнает, точняком жбан тебе отвернет.
— Но Таракан сказал, что так безопаснее, — выдохнул плешивый.
— Это Самуэлю объяснять будешь, — буркнул крепыш и шагнул к двери.
— Валек! — крикнул плешивый. — Погоди! Давай...
— Вот что, Голубь! — резко развернулся к нему Валентин. — Самуэль серьезный мужик и наверняка за свое спросит. Если бабки за товар он не получит, считай, ты жмур. Сейчас тебе надо искать Таракана. Если, конечно, сумеешь убедить Самуэля в том, что крайний — Таракан. Просто выплатишь сумму с процентом за опоздание и будешь дальше воду мутить. Не получится — заказывай деревянный макинтош.
— Но ты тоже будешь крайним, — ткнул в его сторону Голубь, — ведь...
— Меня в столице, когда ты гонцом Таракана посылал, не было. Так что думай сам на сам. Меня по делу не бери. Не советую.
— Нормально выходит, — криво улыбнулся Голубь. — Я тебя с зоны встретил, в дело взял. Бабки делали вместе, делили. А теперь, когда неувязка получается, жопа об жопу, и кто дальше прыгнет. А если Таракан уже привез бабки Самуэлю? — внезапно спросил он. — Тогда как?
— Ты меня встретил, — с насмешкой заметил Валентин. — Благодетель. А то, что я тебя по делу не взял и на срок один пошел?! — Стремительно шагнув вперед, схватил побледневшего Голубя за грудки и, тряхнув, чуть приподнял.
— Валек! — испуганно завизжал тот. — Да я ничего...
— Сука, — выдохнул Валентин и толчком отправил плешивого на пол. Тот взвыл от боли.
— Ты, падла, — наклонившись и поднося к носу вконец перепуганного Голубя кулак, прорычал Валентин, — про свое участие в моей жизни базаришь.
Сука! — коротким сильным ударом в лоб впечатал его затылок в пол. Голубь потерял сознание. — Паскудина! — Не удержавшись, Валентин пнул его в бок, коротко выругался и быстро вышел.
— Привет, — кивнул вошедший в кабинет высокий молодой мужчина в камуфляже. Верхняя раздвоенная шрамом губа придавала его грубому лицу трагикомический вид. — Чего звал? — усаживаясь в кресло перед столом, небрежно спросил он.
— Работа есть, Губа, — спокойно сказал стоявший у окна Арсентий.
— Понятное дело, — насмешливо согласился Губа, — когда кто-то дорогу перейдет, меня вспоминают. Кого? — Сунув в рот сигарету, взглянул на Арсентия.
— Клин все правильно рассчитал, — возбужденно говорил сидевший рядом с Екатериной парень с перевязанной головой. — Мы...
— Зачем за «КамАЗом» погнались? — глухо спросила она.
— Так он же был там и все видел. Клин догнать хотел и...
— Почему Иннокентия вы называете Клином? — сердито спросила Екатерина.
— Ему не нравится имя, — вздохнул парень. — Он себя Клином и прозвал.
Почему — не говорил, а мы не спрашивали.
— Что Кеша говорит об Арсентии? — спросила Екатерина. Парень молча дернул плечами.
— Такого не может быть, — рассердилась она. — Ты, Костя с ним постоянно, и я уверена, он не станет молчать о своей неприязни к Арсентию.
Итак, что говорит Иннокентий?
— Да так, говорил, что не срастается у него с мужем сестренки. Тот строит из себя крутого, а на деле благодаря вашему отцу наверх пробился.
— А про Розову он что-нибудь говорил? — немного помолчав, задала следующий вопрос Екатерина.
— Что он говорил, — хмуро проговорил Костя, — то и сделал.
— Ты уверен, что с ней... — не договорив, опустила голову. — Но Арсентий не сказал о ней ни слова, — чуть слышно, скорее себе, пробормотала она.
— Может, еще не знает, — сказал Костя.
— Кеше плохо было?
— Он без сознания был, — напомнил ей Константин.
— Ты говорил, что вы были на «Жигулях», — сказала Екатерина. — Почему?
— Клин говорил, что для маскировки. Если кто номера и заметит, то будут искать...
— Тогда зачем он хотел догнать этот «КамАЗ», если был не на своей машине?
— Он говорил, что боится — водитель мог слышать имя или кличку, — ответил Константин.
«Спасибо, Кешка, за то, — мысленно поблагодарила брата Екатерина, — что помог мне сохранить семью. Впрочем, семьи не было с самого начала. Жаль, отец погиб — он бы все это решил давно. Но все равно, — благодарно вспомнила она брата, — спасибо. Я, впрочем, до последнего не верила. Уж слишком много и часто обещал Кешка что-то. А потом находил множество причин, почему не смог сделать обещанного. Но сейчас сделал. Впрочем, было бы гораздо лучше, — подумала Екатерина, — если бы он сумел убить Арсентия». Поражаясь этой неожиданно появившейся мысли, нахмурилась.