Я молча кивнул и показал удостоверение. Хозяйка сразу как-то потемнела, словно до последнего момента надеялась, что я обыкновенный киллер, подосланный братками, чтобы, как говорится, «решить проблему» и навсегда избавить высокоморальный город Зарайск от безнравственной магистки.
– Присаживайтесь, госпожа Арней, – дружелюбно сказал я и указал на роскошное кожаное кресло нежно-розового колера. И сам присел напротив. – Поговорим?
– Я знала, что рано или поздно вы меня отыщете, – сказала хозяйка, – но не думала, что это произойдет так поздно.
– Это почему же? – Я уже входил в роль мудрого героя-следователя.
– Ну… – она неопределенно пожала плечами и снова попыталась запахнуть халат, хотя тот был, что называется, запахнут дальше некуда.
Я заметил, что ее тонкая щиколотка слегка дрожит.
– Не беспокойтесь, я ведь не убивать вас пришел, а просто поговорить.
– Говорите, – безразлично ответила она. – А убить меня нельзя, странно, что вы этого не знаете.
– Это ведь вы подняли неупокоенное железо? – напрямую спросил я. – Я не спрашиваю, как вы это сделали, вы же, я слышал, магистка, а я в магии, к сожалению, не силен.
– Я, – просто ответила она. – Всего-то несколько железяк, на большее сил не хватило. И что из этого?
– Зачем? – Я был удивлен, что все так просто. Эта женщина имела какое-то отношение к Междумирью, поэтому сейчас мы с ней отправимся в город, найдем Авдея с его аймой, тот быстренько отправит нас домой, то есть в «контору», и пускай с ней шеф разбирается. Или кто-то еще. Всего и делов-то, как сказал бы Гонзик. А магия ее на меня не действует… почти. Я тогда не соврал, когда сказал, что у меня иммунитет. Как и у всякого порядочного штатного героя.
– Хотела сделать этот мир хоть немного лучше, – упрямо сощурившись, ответила она, закуривая длинную тонкую сигарету. – Почему в любой ветви России, в любой ее ипостаси, властвует всякое дерьмо?
– Ну и как, получилось? – ехидно спросил я. Насчет дерьма я промолчал. Наверное, потому, что был с ней в чем-то согласен.
– Теперь нет, – зло отозвалась она. – Теперь уже не получилось.
– Вот и хорошо, – примирительно сказал я. – Значит, мы все-таки прибыли сюда вовремя.
– Вы ничего не поняли, господин герой. – Госпожа Арней, презрительно и прозрачно сощурившись, посмотрела мне прямо в глаза. Слово «герой» она произнесла явно с маленькой буквы. Все-таки она меня раскусила, только я ведь ее первый раскусил, а значит, ее презрение меня не касается. Это от бессилия. Вообще герои не ведут себя как добрые или злые следователи, не по понятиям это, но с другой стороны – куда мне было деваться?
– Чего уж тут понимать-то, – начиная понемногу ненавидеть сам себя, пробурчал я. Все-таки пробила мою защиту, стерва этакая. – Собирайтесь, госпожа Арней, можно без вещей, только оденьтесь потеплее, холодно ведь, апрель на дворе.
– Поздно вы явились, – мстительно произнесла она и даже улыбнулась. – Поздненько. И вам еще долго придется наводить порядок в этом несчастном мире, только у вас все равно ничего не получится.
И расплакалась.
Вот тут меня пробило, можно сказать, навылет. Не выношу плачущих женщин, пусть даже они вдребезги разбивают мировой порядок. Плохой я все-таки герой, видимо. Потому что, вместо того чтобы сгрести госпожу Арней в охапку, немедленно найти Авдея с его гитарой и аймой и отправиться восвояси, я бросился искать коньяк и нашел-таки плеснул в первый же попавшийся фужер и буквально по каплям влил в дрожащие губы госпожи Арней.
…Она успокоилась почти сразу. И стала рассказывать. Про то, как этот дурак Вынько-Засунько нанял бомжей и, движимый старческим рвением, принялся вершить справедливость на свой манер. Про то, как ранил местного бога его же ножом, единственным неуснувшим оружием во всей груде старых железяк, которые она, дура легкомысленная, оставила без охраны в кабинете. И как она соблазнила несчастного старшего сержанта Голядкина, бедного чижика-пыжика, чтобы забрать его будущее, получить хоть немного силы и упокоить проклятую железку, пока не случилось беды.
– Кстати, а почему же не упокоили? – сурово спросил я, как и полагается настоящему следователю. – Вы же забрали его будущее, я сам видел, как этот несчастный старший сержант мается.
– Ничего я не получила, – почти крикнула госпожа Арней. – Ничегошеньки! У него не было будущего, понимаете? Не было. Он сам его уничтожил, когда после университета пошел в милицию.
Немного успокоившись, она принялась рассказывать дальше. О том, как местный бог, ее пращур, и при жизни отличавшийся довольно вздорным характером, оскорбился и в отместку разбудил каждую неупокоенную железяку в этой несчастной стране. И через шесть-семь часов вокруг будет полным-полно злого железа, а оно, это проснувшееся зло, готово выполнить пожелание любого идиота, лишь бы это было намерением убить или ранить…
Я молча слушал, понемногу понимая, что провалил и это задание, и место мне отныне в самом занюханном мирке, на помойке Межмирья, где я буду заниматься разрешением споров между тамошними бомжами.
Напоследок она посмотрела на меня совершенно сухими глазами, словно и не плакала, и твердым голосом спросила:
– Кто играл сюда дорогу? Бард Авдей?
Я кивнул.
– С этой ледышкой?..
Я понял, кого она имеет в виду, и снова кивнул.
– Тогда вам тоже придется остаться здесь, – спокойно и грустно констатировала она. – Скорее всего навсегда, но теперь, когда проснулось неупокоенное железо, это ненадолго – навсегда. И знаете что, пока есть время, побудьте немного настоящим героем и кавалером, налейте мне еще коньяка, только совсем чуть-чуть. И себе тоже.
Я молча выполнил ее просьбу.
– Теперь мы все вмерзли в этот мир, в эту Россию, милый мой опоздавший герой, – сказала магистка, отхлебнув маленький глоток. – Кстати, вы так и не представились.
– Константин, – угрюмо сообщил я. Похоже, мне предстояло узнать еще что-то очень неприятное.
– Так вот, герой Константин, – продолжала госпожа Арней, – Авдей, конечно, великий бард, но даже вместе со своей Лютой он не сможет вытащить вас отсюда, пусть бренчит на своей гитаре хоть до конца света. Кстати, скорее всего, этого тоже недолго ждать. Потому что Люта – неполная айма, она всего-навсего полуайма барда Авдея. Так же как, впрочем, и я.
Я опешил и даже коньяка глотнул. Между прочим, сразу помогло. Только все равно не знал, что сказать. Ничего себе заявленьице! В голове вертелось дурацкое «нас подставили!». Хотя по сути дела так оно и было. Ну и сволочь же ты, дорогой мой начальничек!
А госпожа Арней сощурилась, словно посмотрела в себя, и тихо сказала:
– Понимаете, сначала у Авдея появилась Люта. Но такому барду, как он, этого показалось мало, и он связал с собой еще и меня. Таким образом, у него стало две аймы, каждая из нас помогала играть ему разные дороги. Но ему и этого показалось недостаточно, и он слил двух айм, двух женщин, в одну-единственную, представляете?