— Попытайтесь, — обреченно согласился гном.
Мист мысленно улыбнулась. Ну, с Мэттом понятно: гномы с удовольствием пользуются магией, пока та работает стабильно и предсказуемо. Ворчат, изо всех сил делают вид, что ни на грош не доверяют «этим человечьим колдунам», но пользуются.
А вот для Торрера такой интерес к колдовству просто поразителен. Не любят эльфы его, больше, чем гномы, не любят. Хотя, с другой стороны, если про мага-гнома она никогда не слышала, то маги-эльфы вполне есть, и даже известные. Только ведь и другое она слышала: уважающий себя эльф руки такому магу не подаст.
— А что, — все больше загорался Торрер, — найдем в городе чародея посильнее, заплатим ему…
— Заплатим? — встрепенулся Мэтт.
— Может быть, у герцога Этренского есть придворный маг? — быстро вмешалась Мист, прочитав по лицу гнома, что здесь он готов стоять насмерть.
— Куда ж ему без мага-то, — усмехнулся Мэтт. — И мы даже о нем слышали. Помните того недотепу, который…
— А раз есть маг, — спокойно продолжила чародейка, — то почему бы, собственно… Скажите, он сейчас в Трумарите?
— Представления не имею. А что?
— Ну, если герцог был так любезен, что направил к вам стража и Моргиля, почему бы ему не попросить своего придворного мага заняться этой статуэткой?
— А кстати, кто он такой, этот господин Моргиль? — закинул удочку мессариец. — Что-то мне показалось, он слишком много о себе воображает.
Мист улыбнулась:
— Это с ним случается. В свое время дочка немало про него рассказывала.
— И как он ей? — заинтересовался Торрер.
— Ну… — Чародейка задумалась. — Мне показалось, что она его ценила. Может быть, по-своему даже любила. Во всяком случае, он был ее другом. А что нос задирает, так для жрецов это обычное дело.
— И какого же бога он жрец, если не секрет? — нахмурилась Бэх. — Мы как-то толком и не успели его расспросить.
— Будет еще время. — Похоже, чародейка уже думала о чем-то своем. — Помнится, дочка говорила, что он не слишком любит распространяться на эту тему. Даже медальон всегда под одеждой носит.
— А она случайно не рассказывала, как выглядит этот медальон? — не отступала девушка.
— А почему вы, собственно, думаете, что она его видела? — невинно поинтересовалась чародейка.
Бэх явно собиралась что-то ответить, но в итоге сочла за лучшее промолчать.
— Эх, надо было спросить у Моргиля, когда герцог возвращается с охоты, — попытался спасти ситуацию Торрер. — Ладно, забыли так забыли. Но я был бы не против сходить проверить, и если герцог уже в Трумарите…
— Отличное время для визита к Его Светлости, — хмыкнул Мэтт. — Не знаю, как там у людей заведено, но я бы убил, ежели б ко мне ввалились в шесть часов утра и принялись талдычить про какие-то там статуэтки.
— Не такие уж важные птицы эти ваши герцоги, — между прочим заметил Макобер. — Помнится, когда мы Беральда в три часа ночи из темницы вытаскивали, он почему-то не возражал, чтобы его побеспокоили. И этот переживет.
— Беральд был графом… — начал Торрер, однако у чародейки вновь не хватило терпения дослушать до конца.
— Переживет — не переживет, делать нечего, — пожала она плечами. — В конце концов, ради друзей может и проснуться.
— А вы что, дружите с герцогом? — с завистью присвистнул Торрер.
— Да нет, это вы дружите с герцогом, — терпеливо пояснила Мист. — И я совсем не настаиваю, чтобы мчаться к нему прямо сейчас.
— Не настаиваете, — расстроился Торрер. — Что ж, тогда я бы не отказался от завтрака. А там и Хельг с Хагни подойдут.
— Госпожа Мист, вы с нами? — встревоженно уточнил гном.
— С вами, с вами, — улыбнулась Мист. — Но только мне почему-то кажется, что подавать нам яд еще и на завтрак они не станут. Придумают что-нибудь новенькое.
— За что всегда любил колдунов, так это за умение успокоить ближнего своего, — фыркнул Макобер уже на пороге. — Да, жрецам здесь с ними не сравниться. Даже жрицам.
И, уворачиваясь от шутливого подзатыльника Бэх, выскочил из комнаты.
У бессмертия есть один существенный минус — ошибки прошлого остаются с тобой навеки.
В чем же он просчитался? Город рос и богател, Созвездие смирилось с его существованием, земным владыкам и вовсе не было до Нетерты никакого дела.
Вмешались боги. Неожиданно, безо всякой видимой причины.
О гибели Нетерты написаны десятки книг, сложены сотни баллад. Но к одному фолианту, созданному семь с половиной веков назад Аланом тен Годфарносом, Кхарад возвращался вновь и вновь.
Интриговала не только сама рукопись — лучшее из того, что ему довелось прочесть, — но и ее автор: таинственный, неуловимый, умудрившийся сохранить свое инкогнито, несмотря на все усилия чародея.
Кхараду так и не удалось выяснить, кем же тот был на самом деле. В книгохранилище халифа в Маркусе были уверены, что автор — маг из Тильяса, переписчики в катэнском храме Лориндэйл не сомневались, что лишь жрец может столь тонко понимать богов.
Девять лет, оставаясь неузнанным, Кхарад шел по следу. Ему приходилось притворяться жалким пьянчугой, выпрашивающим грошик на кружку эля, преуспевающим купцом из далекого Вар-Рахиба, бежавшим из-под стражи пиратом, пробирающимся в Шетах. Он собирал информацию.
Но все ниточки кончились ничем. Тен Годфарнос оставался недосягаем.
Да и какой он, к Айригалю, тен Годфарнос? Разрядные книги Империи не сохранили этого имени. Выходит, либо самозванец, либо…
Его труд ничем не напоминал занудные манускрипты монахов, кропотливо собиравших разлетевшиеся крупицы прошлого. Не был он и романом, в котором фантазия автора могла соперничать с изобретательностью богов.
Тен Годфарнос писал свою книгу как очевидец. Однако Кхарад готов был поспорить, что тот никогда не бывал в Нетерте. По крайней мере до ее гибели. И в то же время знал и чувствовал город, как человек, проживший в нем долгие годы. Достоверна была каждая деталь: облупившийся нос глиняного дракона на площади Столетий, лягушки в затянутом ряской канале Трех Лепестков — живое напоминание о досадном просчете архитекторов… Да все, что ни возьми!
И ладно бы только в Нетерте.
Чародей раскрыл книгу наугад. И оказался в начале второй главы.
«— Надо заметить, ты полностью сжился со своей ролью: всюду видишь смертельную опасность. Да какую вообще угрозу она может представлять для нас?! — не удержалась Лориндэйл.
В кругу своих не было смысла надевать обличье богини мудрости, столь привычное тысячам верующих по всему Двэллу. Сейчас это была усталая немолодая женщина, которая вряд ли сумела бы привлечь чье-то внимание. Разве что другая женщина заинтересовалась бы ее необычной прической: широкая серебристая лента удерживала волосы собранными высоко над головой, и уже оттуда они ниспадали темным шелковым каскадом.