* * *
Когда пожар был потушен, уже светало. Наскоро смыв копоть и кровь, все завалились спать, понадеявшись, что Темес и заклятия Мист оградят их от непрошеных гостей.
Хельг с Макобером проснулись первыми. И пока страж умасливал хозяина постоялого двора, втолковывая ему, что, продав семь лошадей, тот купит себе шатер не хуже прежнего, Макобер тихонько проскользнул в конюшню.
Обед получился печальным: каждый думал о своем, и мысли эти были по большей части невеселыми. Бдительность Мист и Хагни спасла их в «Верном дельфине». Находчивость Макобера — в «Свином боке». Но напади на них кто ближе к утру, у талиссы не было бы сил драться всерьез.
Их было всего семеро. А Снисходительных, не говоря уже о людях из лангера Орробы, — куда больше.
Глядя на грустные лица друзей, Торрер едва не вздрогнул: а ведь они стареют. Люди говорят «взрослеют».
Перестают быть беспечными. С болью, хрустом, кровью — точно отдирая от раны повязку. Часто не осознавая этого. Но даже у Макобера в глазах все чаще проглядывает задумчивая настороженность.
Мак почти ничего не рассказал о последней ночи в Трумарите. Но эльф видел, что встреча с профессиональным убийцей не прошла для мессарийца даром.
У нас проще, подумал он. Мы с детства знаем, что слабы. Эккиль, Парящие, родители — мы в их власти. Изначально. Мы приходим в этот мир слабыми и уходим, зная, что многое нам не дано изменить. Мудрость в том, чтобы уметь рассчитывать свои силы.
Люди же верят: мир только и ждет, чтобы они его покорили. И некоторым это удается — вот что удивительно!
Они смеются над эльфами, считая их слишком медлительными и нерешительными.
«Для эльфа повторяют трижды».
Эльфы и в самом деле не спешат. Не спешат взять в руки меч — только человечий ребенок уже в пять лет размахивает деревянной палкой, воображая себя таким же героем, как и его отец. А эльфы считают, что, прежде чем учиться отнимать жизнь, надо научиться ее дарить. Если у тебя нет детей, можешь быть кем угодно, хоть Парящим, но не имеешь права быть воином.
А ведь сколько лет он уже не видел своего сына…
Люди обожают учиться по книгам. Маги, жрецы проводят часы, дни, годы в хранилищах, как они полагают, древней мудрости. И подтрунивают над эльфами, не спешащими к ним присоединиться.
Эльфов же учит жизнь. Бэх верит в справедливость — и старается всех обратить в свою веру. Мак мало задумывается о том, что скажут про него окружающие, и тоже… учится. Пока — учится, но когда-нибудь и он осознает, что уже вырос и обратно ему не вернуться. А Мэтт… В его душе что-то хрустнуло много лет назад, в те дни, о которых он почти не рассказывает. Но он смог забыть, заставил себя забыть, потому что, если жить одной только памятью, можно сойти с ума. И теперь ему предстоит взрослеть заново, как в первый раз…
— Вот что, господа весельчаки, — наконец нарушил молчание Макобер, — с таким настроением лучше сразу пойти — и сдаться.
— Кому? — не поняла Бэх.
— Да кому угодно! Закопать друг друга на кладбище, а на могилках написать: «Снисходительным — с любовью!» Забуриться в первый попавшийся храм Орробы и поинтересоваться, где тут ее лангер.
— Что мы, по-твоему, прыгать на одной ножке должны? — осадила мессарийца жрица. — По крайней мере троим я бы прописала на сегодня полный покой.
— А можно к ним присоединиться? — робко поинтересовалась Мист.
— Вы — одна из трех, — успокоила чародейку Бэх.
— А остальным? — широко ухмыльнулся Хельг.
— Полное беспокойство от тех самых троих, — съязвил Макобер. — Покой, конечно, дело хорошее. Особенно вечный. Ладно, надумаете послушать, что я тут разузнал, пишите.
— А ты что-то разузнал? — вяло поинтересовался Торрер.
— Надумали? — оживился мессариец. — Ладно, так уж и быть. Первым делом я перебутырил их седельные сумки.
— Мы же еще вчера решили оставить их хозяину! — упрекнул Макобера эльф.
— Э, нет! Мы что обещали оставить? Седельные сумки! Так пусть забирает, жалко, что ли.
— То есть теперь там пусто? — рассмеялась жрица.
— Ну, не совсем, — признал мессариец. — Что я ему, враг, что ли? Но кое-что я действительно оттуда позаимствовал. Например, вот это.
И он протянул Бэх висящую на шнурке печать с оттиснутым на ней листком Ашшарат.
— Любопытно… — Бэх вгляделась в колечко букв на обратной стороне печати. — И надо сказать, красиво…
— Таких печатей там — семь штук, — добавил Макобер.
— Что естественно… И понятно, почему Тигр не насторожился. Знаете, что это? Такие свитки широко продаются в храмах Зеленой Девы. И воспользоваться ими может кто угодно. Если малыш капризничает, не спит, а мамаша валится с ног, она не то что несколько талеров — полжизни отдаст, лишь бы ребенок угомонился.
— Правда? Я не про младенца, конечно, — уточнила Мист. — Неужели жрецы Зеленой Девы торгуют свитками, которые столь просто обратить во вред?
— Во вред что угодно обратить можно. Как раз наоборот: здесь можно быть уверенным, что не нанесешь малышу никакого вреда, сон его будет крепким и приятным. К тому же надо обязательно назвать его имя. А если кому требуется сонное зелье, его у любой травницы можно и подешевле купить.
«Красиво, — мысленно согласился Макобер. — Но почему же тогда проснулся я?!»
— Значит, защититься нам от них не суждено? — проворчал Мэтт.
— Мэтти! — обрадовался Макобер. — Я так и знал, что только разговоры о сне способны поднять тебя из могилы! Думаю, что суждено — когда мы их получше узнаем.
— И каждая новая попытка нас убить будет добавлять знаний в нашу копилку, — стараясь не расхохотаться, поддержала мессарийца Мист.
— Утешает, — буркнул гном. — И подозреваю, это не все, чем Мак хотел нас порадовать.
— Не все, о прозорливейший из гномов! — подтвердил мессариец.
— Не сказал бы, что это комплимент, — не меняя выражения лица, заметил Хагни.
«Я будь не я, если он нас сейчас не расшевелит, — мысленно одобрил мессарийца жрец. — Вот кого с удовольствием увидел бы на своих похоронах!»
— И не говори, — разрешил Хагни Мэтт. — Так что там еще было?
— Там — ничего. Но я прогулялся по пепелищу. Сгорело, надо сказать, на славу. Убийцы по-этренски меня тоже впечатлили: с хрустящей корочкой…
— Макобер! — простонала старушка, рванувшись к выходу из шатра.
— Зря ты это, — осудил мессарийца Торрер.
— Зря, — покаялся тот. — Но не нарочно. Бэх, можно тебя попросить?..
— Можно. — Осуждающе посмотрев на Макобера, Бэх вышла вслед за чародейкой.
— В общем, медальон с летучей мышью я нашел, — сообщил мессариец. — Трогать не стал. Но это он, без сомнений.