О-ля-ля, вот времена энд нравы, мужчины помешались на политике, красавицам приходится созерцать природу. Истоки лесбиянства в этом, не так ли, сударыня? Она обернулась. Два плейбоя с усами а-ля Риимс нагло улыбались и протягивали ей свои карточки. Журналы «Сплетник» и «Ходок», мадам. Хотелось бы познакомиться. Оба мерзавца подошли очень близко, а один («Ходок») даже положил ладонь Тане на бедро. Вы удовлетворены своим другом, мадам? Нет-нет, никаких сомнений, но наши читатели хотели бы знать некоторые подробности. Ваши интерсекции происходят спонтанно или существует какой-то режим, нечто вроде графика? Какие установки дает в этом смысле советская сексология? Противозачаточные средства, мадам? Известно ли вам, мадам, что ваш законный супруг Лунин стал чемпионом Союза по толканию ядра? У него есть любовница? Таня, сколько рук вам нужно, чтобы пересчитать своих друзей? Не видится ли вам, мадам, в Идее Общей Судьбы ярко выраженного мужского начала, стремления чего-то горячего и твердого внедриться в гигантскую женственную плоть?
«Папаратце», между тем, бегали вокруг и снимали эту так называемую беседу, матч в одни ворота, ибо мерзавцы не давали Тане и рта раскрыть. Наконец она стряхнула руку «Ходока» со своего бедра и небрежно щелкнула его по носу. У обоих, как говорится, челюсти отвисли.
– Встречный вопрос, фрайера, – наглым ленивым голосом сказала Таня. – А вы-то сами как относитесь к Идее Общей Судьбы?
– Горячо приветствуем! – быстро проговорил «Ходок».
– Искренние сторонники, – пробормотал «Сплетник». Она расхохоталась.
– Причина смеха, сударыня? – быстро спросил «Сплетник».
– Род мастурбации, не так ли? – выпалил «Ходок». Они явно были ошарашены ее ленивым и наглым тоном.
– Просто воображаю вас обоих в системе Агитпропа, – сказала Таня.
Стоящие неподалеку группы снобов с восторгом ей зааплодировали и засмеялись: как ловко мадам Лунина отбрила этих архаровцев! Браво! Браво!
Вот, господа, чего не хватает всему нашему обществу – эдакий дерзкий демократизм, присущий советским людям! В самом деле, надо чувствовать за собой некую могучую силу, чтобы с такой уверенностью и небрежностью обрезать бульварных газетчиков, эту сволочь, господа, которая на днях – вы слышали? – довела до слез княжну Вешко-Вершковскую…
Никто не замечал, что Таня была на пределе. Она готова была уже зажать рот, чтобы не завопить от отчаяния, как вдруг увидела хозяина дома, который приближался к ней под руку – мама! – с Фредом Бакстером. И вдруг при первом же взгляде на двух высоченных стариков, ей стало спокойно, она почувствовала себя в безопасности. Оба старика улыбались ей, а Бакстер, она глазам своим не верила, улыбался даже слегка застенчиво. Они начали с ней дружескую светскую болтовню, как будто давно знакомы, как будто между ними нет никаких неясностей. Арсений Николаевич сказал Тане, что хитрый Бакстер торгует у него часть горы, жадная рука американского империализма тянется к долине за Северным склоном, только фигушки получит, долина за Северным склоном – это рай земной. Вы еще там не были, Татьяна? Вот завтра и пойдем, но только, учтите, пешком; впрочем, вы ведь отличная спортсменка. Там будет обед на натуральней ферме; вообразите, Таня, ни электричества, ни газа, ни даже атомной энергии, все как в XVII веке, но вы увидите, как все отлажено и как все чудно устроено – если бы человечество смогло на этом остановиться!
Сказав все это и совершеннейшим образом Таню очаровав, а заодно и показав любопытствующим, как следует обращаться с подругой его сына, Арсений Николаевич извинился и с гибкостью отчалил, оставляя их вдвоем с Бакстером.
Чудо из чудес – старый бандюга явно волнуется. Таня улыбнулась и спросила, все ли он о ней знает. О да, дарлинг, конечно, сказал он с грустной улыбкой, я узнал о вас все еще в ту ночь. Как только мы вылетели из Аэро-Симфи на Москву, мой секретарь уже предоставил мне о вас полнейшую информацию. Не представляю уж, каким образом эта сволочь так быстро ее добывает, эту дьявольскую информацию… Все переплелось, дарлинг, в говенном мире – Си-ай-эй-кэй-джи-би-ос-ваг-си-ай-си-шиибет-дозъем-бюро, – все это дерьмо плюс частный сыск, дарлинг. Я знал о вас все, летя в Москву, да и потом все это время, пока» вы жили здесь, а я путешествовал, все это время какая-то информация поступала. Зачем я снова здесь? Ну, видите ли, «Элис»-то еще в Ялте, и я собирался… Ну, в общем, дарлинг, честно говоря, я просто вас хотел увидеть. Я вас прошу, дарлинг, полминуты молчания, я должен вам что-то сказать. Я понимаю, вы пошли тогда со мной из-за отчаяния, или из-за злобы, или еще из каких-то неприятных чувств. Я вас прошу… знайте всегда, что старый Бак вычеркнул это из памяти, ничего не было. Что? Благородно, вы говорите? Пожалуйста, можете иронически улыбаться, но я старомодный человек, пусть это будет благородно. Леди, я обожаю вас.
Как вы сказали, сэр, admire? Yes, Lady, but I might better say: I am in awe of you… [6]
Это слишком сильно переводится по-русски. Благоговею. Простите, но перевод как раз и отражает английский смысл. Да как же вы можете благоговеть перед блядью?
Леди, я рассержусь, прошу вас, вы предмет моего обожания…
Вдруг у нее вырвалось: – Бак, спасите меня! Вытащите меня отсюда, увезите куда-нибудь!
Он смотрел на нее внимательно и очень проникновенно, ей и впрямь показалось, что это отец на нее смотрит. Нет ничего легче, – сказал он. Для меня нет ничего легче, я могу увезти вас куда вы захотите, когда вы захотите и дать вам все, что вы захотите – во всяком случае, полный комфорт и полную защиту. Однако не смеетесь ли вы надо мной, леди?
– Бак, вы бы знали, как я запуталась.
– Я знаю все.
– Вы не все знаете.
– Все, за исключением Андрея.
– Вот именно.
Леди? спрашивали голубые выцветшие глазки. Он и в самом деле в меня влюблен, подумала Таня, причем и в самом деле в каком-то старомодном стиле. Она посмотрела ему прямо в глаза, стараясь этим взглядом дать ему понять все: ее уже больше ничего не привязывает к Андрею, все отгорело.
– О'кей, – сказал Бакстер. – Где вы хотите жить, Таня?
– В Новой Зеландии, – сказала она.
– О'кей, – кивнул он. – Там есть чудесные места, и вовсе не так скучно, как некоторые полагают.
– Ну вот… вот… в Новой Зеландии… – забормотала Таня, – вот-вот-вот… Нью-Зиланд… там, где не скучно, как некоторые полагают…