Адельгейд взял гостя под локоть и повел к столу. Женщины пили шампанское и неторопливо ели сашими.
– Эрика и Эми, разрешите представить вам моего приятеля.
– Привет, – сказала рыжеволосая Эрика.
– Enchantée. – У Эми был сильный французский акцент.
Прикосновение прохладных рук сначала одной женщины, потом другой – и в груди Рейтора вспыхнул огонь.
– Эрика и Эми отужинают с нами, – объявил Адельгейд.
Обычно Натан Рейтор за словом в карман не лез, но сейчас был совершенно неспособен сказать что-нибудь вразумительное. Наконец он произнес:
– Умеете вы удивить.
– Вы вправду так считаете? Приятно, когда тебя удивляют, да? Иначе жизнь становится… – Адельгейд пожал плечами, подбирая нужное слово. – Непригодной для жизни.
Он поднял бокал. Женщины последовали его примеру, Рейтор тоже. Все поудобнее устроились среди подушек на банкетке, потягивали шампанское. Говорил в основном Адельгейд. Яхту подгоняла небольшая волна, облегчая ход к берегу.
За кормой сияющий красный шар солнца тонул в темном океане. Стюарды поставили на стол свечи в ветрозащитных хрустальных канделябрах. Принесли устриц на подушках из колотого льда с дольками лимона.
Адельгейд, похоже, больше не имел желания вести беседу об их предприятии и пустился в разговоры об искусстве Средневековья, планетах, эволюции. К удивлению Рейтора, Эрика и Эми отстаивали свои точки зрения. Заметив, как вытянулось лицо Натана, Адельгейд пояснил:
– Эрика и Эми окончили отличные учебные заведения. – Он просмотрел на Эрику.
– Киевский университет, – сказала та.
– Сорбонна, – сказала Эми.
– Если бы не интеллект, мы ничем не отличались бы от животных, – изрек Адельгейд. – Как величайшую награду, нам следует использовать интеллект во всех аспектах нашей жизни. В том числе в развлечениях.
– Конечно, – согласился Рейтор. – А то станем похожи на… кабанов во время гона.
Адельгейд моргнул.
– Возможно, я подобрал бы другое сравнение, хотя, в общем, верно. – Он бросил взгляд через плечо на закат солнца и добавил: – А сейчас будем ужинать. Давайте пройдем внутрь.
Вся компания отправилась в салон – великолепное, отделанное кожей и мрамором помещение. Женщины, извинившись, удалились.
– Переодеться к обеду, – пояснила Эрика.
– Конечно, – кивнул Адельгейд.
Рейтору понадобилось в гальюн – так Адельгейд называл здешний туалет. С качающимся под ногами полом времени ушло больше, чем обычно. По возвращении в салон он застал Адельгейда и обеих девушек сидящими за столом палисандрового дерева, за которым вполне могло уместиться двадцать человек. По такому случаю Адельгейд надел черный пиджак и бледно-розовый аскотский галстук. Эрика и Эми тоже переоделись, но не совсем так, как мог ожидать Рейтор: сняли блузки и сейчас сидели напротив него обнаженные до пояса, расправив плечи и безмятежно потягивая шампанское. Загар, он отметил, у обеих сплошной. Девушки улыбнулись, поймав его взгляд – с таким однако хладнокровием, словно были полностью одеты.
– Разве есть на свете что-нибудь более волнующее, – сказал Адельгейд, – чем предчувствие? Я думаю, нет. А что есть предчувствие, как не сладкая боль самоотречения? Видеть перед собой великое сокровище и выносить тяжкие муки ожидания? Это… – он окинул взглядом девушек, – изысканно.
Это пытка, подумал Рейтор. К концу неторопливого ужина за одним столом с Эрикой и Эми в таком виде ему придется прилагать великие усилия, чтобы не кончить.
Адельгейд поднял фужер с шампанским и произнес какую-то фразу – наверное, благословение или молитву. Рейтор не впервые слышал от него эти слова, кажется, немецкие. А может, и нет. Рейтор никогда не спрашивал, что они значили, а Адельгейд не объяснял.
Хозяин яхты поднял вилку, но перед тем, как начать есть, произнес:
– Чтобы вы не сомневались, говорю сразу: они обе ваши. У меня есть свои.
– Эй, привет! – сказал один из мужчин, большой.
Несколько секунд назад их здесь не было. Сначала она подумала, что это наркоторговцы, однако говорил он явно не как мексиканец – с четко различимым акцентом южанина. Второй, слева от него, черный и не такой громадный. Оба в камуфляже, касках, с гигантскими ножами, огнестрельным оружием, даже с гранатами. Они выглядели как боевики, но форменная одежда была слишком аккуратной и полной для наркодельцов. Никаких знаков различия. И каски не по уставу армии США.
– Вы американцы?
У Халли мелькнула мысль, что они из какого-нибудь спецподразделения, отправленные сюда с целью возвращения и защиты ее группы. Таких бойцов она видела на фотографиях, и зачастую они выглядели вовсе не как с иголочки.
Они переглянулись, большой фыркнул. Халли опустилась в воду до подбородка.
– Конечно, лапочка, – сказал большой. – Патриоты-американцы, оба. И бывшие участники войны. Эй, разреши задать тебе вопрос: кто-нибудь из твоих друзей еще должен выйти?
– Вы от УПРБ?
Большой посмотрел на партнера озадаченным взглядом, тот пожал плечами.
– Ну, вообще-то нет. – Гигант ухмылялся, и Халли невольно обратила внимания на его зубы – ровные и белые, как у и диктора телевидения. – От конкурентов, я бы сказал.
– От кого?
– Без разницы. Давай, выходи из воды, мы дадим тебе одеяло и чего-нибудь горячего. Ты так долго торчала в пещере, небось, проголодалась. У нас есть отличная еда – спецназовские пайки. Не то что эта гадость, ваши ИП.
– Откуда вы знаете, сколько я пробыла в пещере?
С каждой секундой Халли становилось все страшнее. Эти двое словно излучали угрозу. Не спуская с них глаз, она начала отплывать на спине, работая обеими руками.
– Эй-эй, ну-ка, стой! Не очень-то это по-дружески. Плыви сюда, поговорим. – Гигант по-прежнему ухмылялся, но не разжимая губ, так что белых зубов больше не было видно.
Она перевернулась на живот и быстро поплыла к противоположному берегу. Затем раздался короткий, резкий звук – паппаппапаппаппап, – очередь из бесшумной винтовки, и поверхность сенота взорвалась в трех футах перед ней. Халли повернулась к мужчинам лицом и замерла в нерешительности. Если вновь выстрелят, нырнуть на достаточную глубину не удастся. Плавала она хорошо, но не быстрее пули.
Большой держал винтовку на уровне бедра. Красная точка от лазерного прицела застыла на ее груди. Двадцать футов. Не промахнется.
– Давай, неси сюда свое прекрасное тело, поговорим. – Любезности как не бывало, в голосе звучали грубость и угроза.
– У нас нет на это времени, приятель, – буркнул второй.
Он стоял, слегка согнув одну ногу в колене, прижав автомат к животу дулом в небо. В его голосе слышалась готовность немедленно приступить к делу.