– Конечно, ничего, – не в силах оторваться от давно забытого и словно всплывшего из прошлого, почти один в один отцовского почерка, машинально заверила Ира. И точно так же, как этот Вася, отец сидел по ночам на кухне, отхлебывал водку из маскировочной чайной кружки и вчитывался то в Ленина, а то в Маркса, то и вовсе в Чехова или журнал «Политическое самообразование». Все хотел что-то понять. Ира не знает, что именно, слишком мала была. Знает только, что он окончательно спился и умер, наверное, так и не найдя ответа на свой самый главный вопрос.
– А этот, ну коренастый такой, что с вами приехал, с каким-то приборчиком тут ходил и в доме все оглядел, а теперь на двор подался. А второй от Саньки не отходит, – уже смелее сообщила мать Аксенова Ире. А потом сделала неожиданный вывод:
– Ты мне скажи, только честно, его что, убить могут или это так у вас там положено?
– Да нет, что вы, никто его не хочет убить, – наконец-то оторвалась от блокнота Ира и поспешила успокоить женщину. – Просто ему так положено. На всякий случай. От хулиганов.
И улыбнулась. Правда, улыбка получилась не слишком убедительной, потому что Ира и сама впервые задумалась о том, почему Петрович так настойчив и бдителен.
Но тревога и страх за дорогого человека – штука заразная, этой заразе только дай волю, живо превратится в хроническое заболевание.
– Просто Алексей Петрович настоящий профессионал. Привык делать свою работу честно, – еще раз улыбнулась Ира.
Ире показалось, что мать Аксенова ей не особенно поверила, но улыбку ее перехватила, и это означало, что они друг друга поняли.
– Это он из-за тебя на Ольгину свадьбу собрался приехать. Ясно, хочется ему женой похвастаться, – выдала свою обиду мать. – А так и раз в год не всегда приедет. Понятно, конечно, дела. Но в Москве-то часто бывает, мог бы иной раз заехать. Говорит, некогда, да к себе зовет.
– Мы не женаты, – покраснев, призналась Ира. – Мы и знакомы совсем недавно. Я думала…
– Понятно, не женаты, – рассудила женщина. – С Наташкой-то до сих пор не развелся. Уж сколько лет прошло, как он на комбинат уехал, а она в Москве осталась, а до сих пор не развелись. А теперь ищи ее свищи.
Уж года три по заграницам мотается – не то по пустыням каким-то лазает, не то по джунглям. Зверей изучает.
А детей нету…
Ира невольно улыбнулась. Вот, оказывается, почему Аксенов так осуждал женские командировки. Понятно, откуда ветер дует… Только почему Наташа? Она все время слышала о какой-то Маргарите.
– А у тебя детишки-то есть? Привозила б к нам на лето. У нас тут озеро рядом, лес, чего лето в Москве сидеть?
– Нет. – Ира сглотнула комок, подступивший к горлу. – Была дочка, но умерла совсем маленькой.
Каждый раз, когда ей приходилось признаваться в своей беде, она со страхом ждала проявлений жалости, круто замешенных на любопытстве. Надо же? А как?
Где? Почему? Какой ужас!
Но мать Аксенова не стала охать и ахать, взмахивать руками и выспрашивать подробности. Она подвела итог четко и ясно:
– Ну так будут. А то сама приезжай. Ягоды у нас полно. Молочко настоящее, не порошковое.
– Мы приедем, – пообещала Ира за себя и за того парня. – На следующее лето обязательно приедем.
– Вот и хорошо, – благодарно откликнулась женщина. – А то без тебя он и не приехал бы. Ольга-то рада. Все ныла и ныла: «Ма, приедет Саня ко мне на свадьбу, ма, приедет Саня ко мне на свадьбу?» Она Саньку-то и не знает почти, она когда родилась, он в армию только что ушел. А потом уж дома не жил. Хотя раньше почаще приезжал, возился с ней и с Сережкой. Они у меня по парам – Вася с Санькой выросли, потом Ольга с Сережкой, а Антон так, посередке, ни туда ни сюда.
– Пять детей? – невольно вырвалось у Иры.
– Пять, – призналась мать Аксенова и почему-то смутилась. – Ольга с Сережкой у нас поскребыши, двойняшки. Не похожи, а двойняшки. Все говорили: куда ты их плодишь?.. Так если б внуки были, а то Васька, оболтус этот, так и не женился. Все книжки читает да к бутылке прикладывается… А у тебя братья-сестры есть?
Мать с отцом?
– Отец умер. Уже давно. Мама замуж вышла, сейчас в Подмосковье живет. А братьев и сестер нет. Даже двоюродных.
– Ну вот! – обрадовалась женщина. – А теперь вон сколько будет. И родных, и двоюродных. У нас родни много.
– Много есть, лишних нет, – засмеялась Ира. – Это бабушка моя так говорила, когда у соседей по коммуналке ходила стулья для гостей занимать.
Мать Аксенова тоже засмеялась и сказала:
– Вот и я пойду так говорить, а то там тарелок не хватит. Нужно к Мартыновым идти. Засиделась я с тобой, девка. Скоро уже гости начнут собираться. Хозяйничай тут. Выход прямо в палисадник, там душ летний и туалет. Пегаса не бойся, он хоть и вредный, рычит как черт, но сегодня привязан коротко.
Она неторопливой аксеновской походкой вышла с веранды, прикрыла за собой дверь, но заглянула опять:
– А то не сиди тут одна. Приходи на подмогу. Саньку все одно не дождешься, они с Василием теперь надолго разговоры свои затеяли.
– Ага. Сейчас приду, – кивнула Ира и бросилась приводить себя в божеский вид с такой поспешностью, словно большая аксеновская семья и впрямь без нее не собрала бы на стол. Да, так и не дождалась она в своей жизни ни решительного признания, ни официального предложения, ни свадьбы с кольцами. Прямиком, без всяких невестиных привилегий, оказалась в женах. Иди, сноха, на стол помогай собирать. Если б знала, хоть платье бы купила, а то ходи теперь, как дурочка, на свадьбе сестры мужа в майке и джинсах…
* * *
К накрытым разнокалиберными скатертями длинным столам во дворе аксеновского дома подтягивались гости, сдержанно, важно здоровались, точно жили не в соседних домах и виделись несколько раз на дню, а были представителями заморского государства. И через каких-то пару часов после приезда Ира узнала об Аксеновых не только то, что их сын не удосужился ей рассказать, но и кое-что из того, чего он и сам не знал. Она узнала, что мать Аксенова зовут Зоей Васильевной, потому что женщина в цветастом платье окликала ее то Зойкой, то Васильной.
Она узнала, что женщина в цветастом платье – тетя Муся, мать жениха, живет через два дома от Аксеновых и очень довольна женитьбой сына, потому что ее Димка все никак за ум не берется, а занимается невесть чем. Она узнала, что Зоя Васильевна по той же причине, а еще потому, что жить молодые собрались у сватьи, не очень довольна замужеством дочери. От самой невесты, ходившей за Ирой по пятам, она узнала, что в Димку еще со школы влюблялись все окрестные девчонки и Оле выходить за него боязно, но уж очень хочется. Еще она узнала рецепт знаменитого яблочного вина, которое Николай Александрович, отец Аксенова, делал «без единой дрожжинки, без единой сахаринки». Она даже узнала, в каком углу погреба прячется от «непутевого Васьки» страховочная бутыль этого самого вина. Она узнала, что Сережка, Олин двойняшка, самый младший сын, приехал на каникулы из военного училища «худющий как жердина». Она узнала, что Маша, жена Антона, среднего, после рождения второй девчонки две недели лежала пластом и ее мать ходила к отцу Георгию, Машиному однокашнику, молоденькому настоятелю только-только возрожденного здешнего монастыря, чтоб он отмолил дочку. Еще она узнала, что картошка в этом году не уродится, а запасные вилки нужно искать в старом буфете на самой верхней полке.