После двадцати двух часов, проведенных без сна в самолете, летящем над окутанным темнотой океаном, Линдберг начал галлюцинировать. Он увидел — а может, ему это показалось, — в кабине муху. Несколько раз во время полета он приоткрывал щели в окнах, надеясь, что холодный воздух разгонит сон, но, очевидно, эту самую муху — или, по крайней мере, то, что ему почудилось, — проникавший в кабину сквозняк никуда так и не сдул. Чтобы поддерживать себя в состоянии бодрствования и отгонять мысли о смерти, Линдберг начал разговаривать с насекомым. Он подумал, что муха — тоже в своем роде летчик, и решил, что риски этого крохотного компаньона во много раз превышают риски, которым подвергается он сам. В нем проснулось нечто, похожее на трогательную заботу об этой мухе; он разговаривал с ней так, словно она была его вторым пилотом.
И вот теперь Халли пыталась возбудить в себе похожие чувства к мухе, сидящей над ней на потолке, хотя бы ради того, чтобы посмотреть, что из этого получится. У Линдберга из мухи получился второй пилот. Халли, возможно, сумеет превратить муху в наперсницу. Девушка всеми силами пыталась это сделать, но муха так и оставалась насекомым, которое блюет до того, как начинает есть, и считает дерьмо главнейшей драгоценностью на свете.
С Линдбергом летела муха, но, если на то пошло, у Халли была ферма в Вирджинии. В такие моменты, как этот, она находила полезным закрывать глаза и мысленно отправляться на ферму. Ферма называлась Марли по имени ее предка Константа Марли, купившего эту никогда не паханную целину в 1720-х и создавшего из нее ферму. Пятьдесят акров превратились в пастбище и покос. Остальные сто, оставшиеся под лесом, являлись домом для белохвостых оленей, медведей, енотов и койотов.
И змей-медянок, летом блестевших на серых теплых камнях. С точки зрения Халли, они обитали в том же мистическом мире, что и жеребые кобылы, и ручьи, прыгающие по камням. Устроившись на безопасном расстоянии, едва превышавшем дистанцию змеиного броска, девочка сидела и наблюдала, как солнце освещает и согревает их головки, словно выкованные из металла. Желтые глаза с черными зрачками и золотистые пятиугольные чешуйки пробуждали в ней мысли о сокровище. Однако, осознавая опасность, она всегда держалась от них на расстоянии.
Правда, был все-таки один случай. Халли исполнилось тринадцать, и она, словно притянутая чем-то, что виделось ей в этом, похожем на старинное украшение, змеином глазу, подошла ближе; подошла медленно, бесшумно и осторожно. Девочка могла бы дотронуться до змеиной головки, и она почти дотронулась до нее, просто желая узнать, какова та на ощупь. Свернувшись в кольцо и расслабившись, змея надувала и сжимала свое гибкое тело, и ее черный язычок то и дело лизал по-летнему густой вирджинский воздух. К щекам Халли прилила кровь, на лбу выступили бисеринки пота. Она чувствовала себя так, будто смотрела на огонь, мир словно застыл вокруг нее в каком-то непонятном экстазе.
И тут змея сделала бросок.
Возможно, она испугалась ястреба, промелькнувшего в небе, или уловила своим дергающимся язычком какой-то пугающий запах. В одно мгновение металлическая головка оказалась в футе от глаз Халли. Еще не успев испугаться, девочка почувствовала себя так, словно ее ударило электрическим током. Адреналин сжег весь кислород в кровеносной системе, дыхание перехватило, тело стало вялым и безвольным. Страх буквально парализовал. У нее хватило ума отойти назад и сделать это медленно, так медленно, как тень следует за солнцем.
Даже отойдя на безопасное расстояние, Халли не могла избавиться от ощущения, что схватилась руками за вольтову дугу, и долгое время переживала шок.
Примерно то же она чувствовала и сейчас. Вот только отступать было некуда.
Она очнулась от дремоты все такой же усталой; посмотрела на часы. Еще час до начала назначенного Грейтером обхода станции. Халли встала, потянулась, помассировала пальцами лицо. Посмотрела на дверь, пытаясь вникнуть в смысл того, что произошло в этой комнате. Встреча с Мерритт еще не изгладилась из памяти. В отношении главного научного специалиста Халли рассматривала два варианта. Если Мерритт верила, что Эмили действительно ввела себе смертельную дозу, то уловка убийцы сработала. Но если она знает, что это ложная версия, но тем не менее поддерживает ее, значит, она каким-то образом замешана в этом деле. Врет Мерритт или нет? Халли было трудно представить себе эту женщину с видом и манерами матроны, эту любительницу домашней выпечки, совершающей страшное убийство или помогающей убийце его совершить. Интерес, проявленный Мерритт по отношению к Халли, сделал такое предположение еще менее вероятным. Конечно, женщины убивают, но чтобы такая, как Мерритт?..
Нормальным выходом из создавшейся ситуации, рассуждала Халли, было бы рассказать все Грейтеру, учитывая его заявление о маршальских полномочиях. Он, конечно, солдафон, да еще из самых мерзких. Достаточно ли этого, чтобы посчитать его убийцей? Явно нет. Но Грейтер до глубины души уязвлен тем, как обошлась с ним жена, и, по всей вероятности, ненавидит женщин. Дает ли это повод считать, что он способен убить женщину? Вполне возможно.
Ну а что в отношении Мейнарда Блейна? Он, кажется, не меньше Мерритт способен совершить убийство. Но здесь есть одно «но». Слова Жиётта: «Это такое место, где все, что вам известно, оказывается неправдой», — похоже, не лишены смысла.
Пока суд да дело, она будет следовать нерушимому правилу: не принимать ничего на веру. Тайна должна оставаться там, где она и находится.
— Поговори со мной, Эмили, — со вздохом произнесла Халли.
Молчание.
А чего она реально могла ждать? Голосов духов, доносящихся из-под земли? Призраков, парящих по комнате? Она посмотрела в окно, за которым ничего не было видно и в котором ничего не отражалось, и только тут до нее дошло, что в комнате нет ни одного зеркала.
Ей необходимо написать Барнарду и Бауману. Но насколько безопасны здесь почтовые серверы? Некоторые люди обладают доступом к ним. Работающие здесь специалисты в области информационных технологий и такие руководящие сотрудники, как Грейтер и Мерритт, наверняка входят в их число. А кто еще?.. Это известно лишь Господу Богу. Да еще эти перебои со связью. Даже если она работает, с электронными письмами придется подождать.
Халли снова села на койку и осмотрелась вокруг, надеясь найти хоть что-то, оставшееся от Эмили. Ведь должно же хоть что-то остаться. «Думай, — приказала она себе. — Думай так, как будто ты коп». Как поступил бы коп? Начал бы с осмотра тела. Если тела уже нет, осмотрел бы место, где произошла смерть.
Она перевернула матрас, осмотрела койку под ним; прощупала все выпуклости и впадины матраса. Фанера, служившая частью каркаса, была голой и чистой. Заглянула под системный блок, осмотрела монитор и подставку, на которой он стоял; подняв клавиатуру и мышь, изучила и простукала их. Заглянула внутрь каждого ящика и, встав на стул, осмотрела верхнюю плоскость подвесного стеллажа. После этого обследовала все находившиеся в комнате вещи; перетаскивая с места на место стул, тщательно изучила все звукопоглощающие потолочные панели.
Ничего.