— Жиётт. Больше некому. Он вырубил свет.
— За каким черт… — Вопрос Грейтера остался незаконченным. После краткой паузы он закричал: — Он же толкает впереди машины цистерну с горючим! Он намерен взорвать станцию!
— Нам необходимо стащить его с машины, — объявила Халли.
— Он наверняка заперся в кабине. А ее остекление сделано так, что способно защитить водителя, если машина перевернется или ее накроет оползень. Про пули вообще надо забыть. Мы должны эвакуировать станцию прежде, чем он до нее доберется.
— Ни телефонной, ни радиосвязи, вы это помните? Это мертвая зона. Мы можем успеть добраться до станции, но времени на то, чтобы вывести наружу всех, у нас не хватит.
— Сукин сын.
— Я хочу предложить вам кое-что другое.
— И что именно?
Халли достала из аптечки снегохода пакет со средствами первой помощи и, действуя им, словно кирпичом, разбила переднюю фару и задние сигнальные фонари снегохода.
— Подберемся к нему незаметно, — сказала Халли. — Поехали.
— Встаньте с постели. Руки держите так, чтобы мы их видели.
Голос Долена звучал не грозно и не галантно — в его голосе была лишь сухая вежливость. Ни он, ни Тейлор уже не держали человека под прицелами своих пистолетов, но ни тот, ни другой не положили их снова в кобуру.
— Да-да. Конечно.
На мужчине, оказавшемся не Дэвидом Геррином, была надета голубая в белую полоску фланелевая пижама. Он вылезал из кровати, и его лицо при этом выражало такой испуг, который наводил на мысль о том, что этому человеку было привычно иметь дело с полицией, работающей совершенно иными методами.
— Простите, но я не могу припомнить вашего имени, — обратился к нему Барнард.
— Меня зовут Мухаммед Кандохар Саид.
— Кто он? — спросил Долен у Барнарда.
— Я личный помощник доктора Геррина, — представился Саид, к которому начало возвращаться самообладание.
— Где доктор Геррин? — спросил Барнард. — И почему вы здесь?
— Я присматриваю за его домом, — ответил Саид. — А что касается его местонахождения, я не уверен, что должен…
Долен, сунув руку за спину, вытащил наручники.
— Вы можете ответить на наши вопросы здесь или пройти с нами.
С лица Саида исчезла капля только что обретенной уверенности. «Там, откуда он приехал, — подумал Барнард, — фраза «пройти с нами» наверняка означает переход в некую средневековую адову бездну без всякой надежды на то, чтобы из нее выбраться».
— Он уехал в отпуск. — Глаза Саида не отрывались от наручников, которые все еще свешивались с руки Долена; нижнее кольцо качалось вправо-влево, подобно маятнику.
— Куда? — спросил Барнард.
— Этого я не знаю, — выдавил из себя Саид. Оторвав взгляд от наручников, он посмотрел на Барнарда. — Я и вправду не знаю. Пожалуйста, поверьте мне. Доктор Геррин не сказал куда, а мне в моем положении не положено задавать такие вопросы.
— И он не проинструктировал вас насчет того, как с ним связаться?
— Нет. Я спросил его об этом, а он ответил, что в отпуске хочет расслабиться. Не вспоминать о работе, так он сказал.
Барнард посмотрел на Баумана, и они оба переглянулись с маршалами.
— Обыск мы все-таки произведем, — объявил Долен. — Ордер на его проведение у нас имеется. А присутствия хозяина при этом не требуется.
Барнард снова повернулся к Саиду.
— Доктор Геррин не говорил, сколько времени он будет в отъезде?
— Нет.
— А что-нибудь вообще он говорил?
— Да.
— И что же?
— Он сказал: «К тебе должны будут зайти гости». Я подумал, он говорит о своих друзьях.
Жиётту нравилось управлять тяжелыми машинами. Во время службы во французской армии он хотел быть водителем танка, но его направили в спецназ, где он, казалось, нашел себя. Однако сейчас он испытывал почти сексуальное удовольствие, управляя этой ревущей всесокрушающей громадиной. В эти минуты казалось, что ему все под силу, даже несмотря на жгучую боль в правом бедре, которое по касательной задел один из баллонов. Ему почти ничего не приходилось делать, и он мог комфортно сидеть на высоком водительском сиденье с высокой спинкой и, едва касаясь левого джойстика, корректировать ход этой махины. Сани с установленной на них емкостью с горючим двигались перед трактором; по обе стороны саней, расположенных по центру громадного бульдозерного ножа, примерно на фут выступали его концы, поэтому двигаться вперед, катя перед собой сани, было совсем нетрудно.
Трудно будет позже: надо будет подать тревожный сигнал, а потом постараться не замерзнуть и остаться в живых, дожидаясь, когда прилетит «Твин Оттер». У пилота возникнут проблемы, связанные с посадкой самолета на невыровненной, покрытой льдом полосе, отмеченной всего несколькими световыми ориентирами. Если самолет разобьется, то и в этом случае можно считать, что пилоту повезло. Он умрет сразу, ничего не почувствовав. А вот Жиётту придется замерзать, если, конечно, он не найдет какого-либо менее мучительного и более быстрого способа лишить себя жизни.
Реми негромко мурлыкал «Марсельезу», смотрел на полярное сияние и ни о чем конкретном не думал. Он никогда не испытывал ни сожалений, ни угрызений совести; чувства вины и жалости были ему также незнакомы, а потому его совершенно не волновала судьба станции и всех, кто был на ней и вот-вот должен был превратиться в пепел. Как не трогало его и то, что «Триаж» потерпел фиаско. Он и раньше-то никогда не задумывался о том, воплотится эта затея в жизнь или нет. Жиётт видел, что Мерритт, Блейн и врач были преданными приверженцами «Триажа», твердо верили в эту идею. Он, Жиётт, тоже верил — в деньги, которые ему платили. Для него это была всего лишь нелегкая работенка и ничего больше.
Он с силой нажал на рукоятку дросселя, но она и так уже была выжата до отказа. Делать больше было нечего, оставалось только сидеть и ждать, когда это чудище доползет до конечной точки своего пути. Торопиться было некуда. Станция никуда не денется. Жиётт затолкнет цистерну с горючим под нее так, чтобы она оказалась между двумя рядами опорных свай. После этого откроет один из клапанов, и, когда ручеек бензина протечет на безопасное расстояние, достаточное для того, чтобы он не взлетел на воздух вместе со всеми, он подожжет его. Этого момента Реми ждал с огромным нетерпением. Немногим людям повезет лицезреть такой взрыв. А здесь, в черноте полярной ночи, это зрелище будет особенно эффектным. Он словно окажется стоящим рядом с солнцем.
Жиётт слегка коснулся левого джойстика, направляя бульдозер на несколько градусов вправо, после чего, откинувшись на мягкую спинку, с наслаждением продолжал оставшийся путь.