Веретнев помотал головой.
– Нет. Коттедж, Минское шоссе... Канн. Вся эта фигня не по мне. Вот смотри: кто при деньгах, все обязательно намыливаются сорваться с родного места и куда-то уехать.
И уезжают, ну. И получается, что красивая жизнь – она где-то там, где и до этого была не сильно уродливая. А здесь остается только срач один... Нет, Макс, я никуда не поеду. Я здесь красоту буду делать!
Макс с сомнением осмотрелся по сторонам. Он был уверен, что квартире Веретнева не суждено преобразиться.
* * *
Утром Макс позвонил Фокину.
– Ты вернулся? – со странной интонацией спросил тот. – А тебя уже поджидают!
– Кто? – удивился Макс.
– Приезжай, расскажу. Прямо сейчас приезжай, я закажу пропуск.
Гигант сидел за столом, занимая большую часть тесного пространства. Во рту он привычно гонял незажженную «бондину».
– Здорово, – сказал майор. – Садись. Если хочешь кофе – вон чайник еще горячий, рядом банка и сахар.
– Не хочу. Что случилось?
– Многое случилось. Как в том анекдоте: есть новости и хорошие, и плохие.
– Давай с хороших. Плохим я уже сыт по горло.
– Пункт первый. – Фокин выплюнул сигарету в корзину для мусора. – «Консорциуму» практически хана. Он еще жив, дышит через нос у себя в берлоге. Но неделю назад их счета в западных банках были заморожены, и все их партнеры там, – майор небрежно кивнул куда-то в сторону окна, – как-то сразу утратили к ним интерес. Ты молоток, нашел нужную кнопку.
– Старался, – кивнул Макс. – Но без твоих документов ничего бы не вышло.
– Они не мои. Мне их передал Локтионов. Слыхал?
То-то... Теперь можно сказать фамилию: он утонул в бассейне. Ни с того ни с сего. Прямо на глазах у охраны.
– Таких случайностей не бывает...
– Пункт второй, – продолжал майор, доставая из ящика какую-то газету. – «Консорциум» издыхает, но сдаваться не хочет. Почитай-ка... На второй полосе.
Макс раскрыл вторую полосу. «Кость о двух концах. Подачка, брошенная Международным валютным фондом, поставит российскую экономику на колени». Пока Макс читал, Фокин достал из пачки новую сигарету, точным движением забросил ее в рот и сжал зубами фильтр, словно откусывал голову какому-то гадкому насекомому.
– Ну что скажешь? – спросил он несколько минут спустя.
– Явная заказуха!
– Конечно.
– Но игра уже сделана, чего они добиваются?
– Это агония, Макс. Условный рефлекс. Фокин извлек из стола еще пачку газет.
– Вся левая пресса последнюю неделю трубит одно и то же. В Думе тоже начинается какое-то шевеление, левые готовят широкий жест типа заявления «Россия не продается за 8 млрд. USA»... Только все это херня, Макс. По сравнению с мировой революцией. И третьим пунктом.
Фокин убрал газеты, встал и налил себе кофе.
– Пункт третий, – сказал он, отвернувшись к окну. – «Консорциум» жаждет крови. Твоей крови. Они пронюхали, чьими руками сделана работа. И сделали на тебя заказ. Ты стоишь сто тысяч долларов!
Макс оторопело смотрел на его широкую спину.
– Откуда ты знаешь?
– Знаю.
Фокин развернулся и положил перед ним фото Савика.
– Гений смерти. Чистодел. Валит таких лосей, что вся Москва гудит. А вскрытие ничего не показывает! Локтионова скорей всего тоже он завалил. Как – не пойму!
Фокин достал изо рта изжеванный фильтр, с отвращением посмотрел на него и выкинул.
– Это как-то связано с ручкой. Помнишь тот взрыв? Один алкаш нашел там ручку: темное дерево, золотой ободок посередине, довольно увесистая... А он ее отобрал. И после того стал валить людей без всяких следов!
– Вот сволочь! – Макс стукнул кулаком по столу и нервно потер лоб. – Это же моя «стрелка»!
– "Стрелка"? – переспросил Фокин.
– Спецоружие. Стреляет тонкими иглами с особым синтетическим ядом – мгновенная смерть и никаких следов. Иглы рассасываются в тканях за три минуты...
Слушая Макса, Фокин невольно нащупал в кармане пиджака коробочку с перстнем. Злополучный взрыв выбросил в мир не одну смертельную штучку...
– Я ведь вычислил этого гада, – сказал он с досадой. – Но он почуял и скрылся. Но думаю, что он в Москве и от ста тысяч не откажется...
Ковырнув замок отмычкой, Савик зашел в подъезд. Глянул в почтовый ящик – полно рекламных бумажек, давно не открывали. Поднялся на шестой этаж, подошел к электрораспределительному щиту, заглянул... Счетчик сто двадцать четвертой квартиры не вращался. На всякий случай все же позвонил в квартиру: раз, другой, третий. Бесполезно. Заказанный не живет дома – так же, как и его преследователь. Оставалось надеяться, что он не поменял внешность, как сам Савик.
Когда он почувствовал слежку, то быстренько нашел модного в определенных кругах пластического хирурга. Тот работал не только скальпелем, но и головой. Пять дней, пока подживала рожа, Савик жил у него на даче. Зато вышел на улицу совсем другим человеком. У него поменялся разрез и цвет глаз – раньше они были серые, маленькие, сдвинутые к переносице, а теперь приобрели удлиненную миндалевидную форму и яркий зеленый оттенок от контактных линз. Уже из-за одного этого Савик с трудом узнал сам себя. Словно не в зеркало смотришь, а в телевизор, где показывают голливудский сериал.
Шире стали скулы, толще крылья носа, массивней подбородок, неуловимо изменился рисунок губ. Волосы, вчера еще светло-русые, торчащие во все стороны, стали черными, мягкими и слегка волнистыми. Прическа под «латиноса» оптически изменила форму черепа. Очки с простыми стеклами в тонкой золотой оправе довершали картину.
И, конечно, одежда. В костюме и с галстуком Савик был похож на банковского служащего или студента МГИМО. Прощаясь, он поблагодарил кудесника, но вместо обещанных десяти тысяч расплатился стрелкой, выпущенной в щеку. Так гораздо надежней.
Савик пожил, Савик знает!
Спустившись вниз, Савик сел в неприметную «семерку» и отправился по второму адресу – на Ленинском проспекте у объекта живет подружка, и рано или поздно он там объявится.
* * *
Да где же он, черт побери?
Макс еще раз обшарил карманы одежды, висевшей в шкафу. Больше ему быть негде. Или в кармане – или нигде. Макс сел на диван, постарался собраться с мыслями.
Здесь, в квартире на Ломоносовском, он не был по крайней мере месяц, а последняя уборка здесь проводилась, наверное, год назад. В углах скаталась пыль, на оконных стеклах проступали серые потеки. Уборка, уборка... Может, кто-то из прежних жителей выбросил блок самоликвидации вместе с мусором, приняв его за обычный колпачок от ручки?