– А почему бы вам самому не передать бумаги? У вас контакты в тех кругах пообширней! Замминистра усмехнулся.
– Я могу тайно приехать темной ночью в Кузьминки и, проверив телефонную линию и окрестности, отдать документы вам. В Цюрихе, Лионе или Дюссельдорфе незаметно с влиятельным банкиром не встретишься и инкогнито не сохранишь. А если меня раскроют, я не протяну и недели. Даже особый режим охраны не поможет!
* * *
Утром Фокин позвонил Максу и назначил срочную встречу.
– Что случилось? – удивился Карданов, садясь к нему в машину.
– Я не знаю, что у тебя за дела в Лондоне, – без предисловий сказал подполковник. – И знать не хочу. Но ты спас мне жизнь, и мы вроде как братья. У тебя счеты с «Консорциумом», и я дам тебе такие документы, которые подведут под него хорошую мину!
– Что за документы? – без интереса спросил Макс. Вылет назначен на завтра, и он поглощен совершенно другими мыслями и заботами.
– Хищения кредитов Международного валютного фонда. Карданов чуть не подскочил на сиденье. И компьютерное моделирование, и многочасовые игровые диалоги с психологами показали, что, несмотря на чувство благодарности Джонсона к Томпсонам и жалость к их сыну, стопроцентная гарантия положительного решения не достигается. Эмоциональная сторона личности Линсея вступает в противоречие с рациональной, на чашу весов необходимо бросить объективный аргумент, подтверждающий чувственный порыв души. И эти бумаги могут стать как раз таким аргументом!
– Если ты найдешь возможность передать их в любой крупный банк или в аппарат МВФ, мина взорвется!
Макс почти выхватил папку из рук гиганта. «Найду, еще как найду! – радостно подумал он. – И не какому-то клерку, а лично Линсею Джонсону!»
И вот снова Шереметьево-2. На этот раз его провожал один Вадим, без своей темноглазой спутницы. Вадим так же деловит и немногословен, на нем те же джинсы и та же спортивная курточка «найк». Оттопыренным мизинцем он ткнул в сторону вывески «Бистро» на галерее.
– Вот там. Я скоро подойду.
Через двадцать минут Вадим подсел за столик к пьющему кофе Максу, как и в прошлый раз, обставился тарелками с жареной картошкой, ветчиной, салатами и соками. Глисты у него, что ли?
– В самолете все чисто, у вас будет талон в двадцать пятый ряд, место "А", у окна. Рядом два места свободных, рейс полупустой. На месте "Е", у противоположного окна, – частный охранник, агентство «Лотос», несудимый. Таможенный проход номер два, пограничный – номер четыре.
– А где Лена? – поинтересовался Макс. Он вдруг вспомнил обведенный красной каймой сока рот девушки. Сейчас эта картина показалась ему очень сексуальной.
– Она здесь больше не работает, – пробурчал Вадим, запуская зубы в слезящийся ломоть ветчины. – Срезалась. Теперь у нее другая линия.
Макс не стал уточнять. Но, глядя на набивающего рот парня, он все же не удержался от вопроса:
– Почему ты всегда ешь? И в прошлый раз, и сейчас! Разве в другое время тебя не кормят?
– Не в этом дело, – добросовестно объяснил Вадим, не переставая жевать. – Просто когда я провожаю агента, то могу с ним пообедать, на это выделяются деньги по графе «оперативные расходы». А в другое время я должен питаться за свой счет. Глупо тратить свои, если можно сэкономить, правда? Вот и стараюсь налопаться на весь день...
– А если пообедаешь без меня, но вроде со мной?
– Что вы! – нахмурился Вадим. – Нас проверяют. Буфетчица ведь все видит...
– Тяжелая у тебя работа, – посочувствовал Макс.
– Ничего, терпеть можно...
Когда самолет набрал высоту и стюардесса разносила напитки, Макс, изменив своим привычкам, взял чинзано с крекерами. Через проход сидел тот самый несудимый частный охранник из агентства «Лотос». Здоровенный «браток», надевший вместо привычных «адидаса» и голдовой цепуры модный серо-зеленый костюм в мелкую клетку. Но бритая голова и специфическое выражение лица не позволили ему окончательно перевоплотиться. Он пил водку.
Веретнев и Савченко уже два дня в Лондоне, вчера вечером наша резидентура в условленном месте «сняла» их знак о благополучном прибытии. По официальному заданию, в их задачу входит контроль за передвижениями Джонсона, его связями, обстановкой вокруг, подбор наиболее удачного времени и места для начала контакта. Параллельно они должны найти старый тайник и установить местонахождение мистера Арчибальда Кертиса. Причем посольская резидентура не должна заподозрить ни малейшего отклонения от официальной программы. А английская контрразведка вообще не должна узнать о их существовании.
Макс отпил из бокала. Вязкий гул двигателей постепенно наполнял ушные раковины, вдавливая барабанные перепонки, – глоток прохладного вермута здесь приходился очень кстати. В салоне почти не слышно разговоров, многих пассажиров сморил сон. Высота десять тысяч метров, спинка сиденья откинута назад, пассивное движение со скоростью восемьсот километров в час. Впервые за много дней никуда не надо спешить.
Еще глоточек. Еще. Бокал опустел. Жалко, нет наполненной плоской фляжки... Без нее сон не приходил. Устраиваясь поудобней, он вертелся в кресле и, посмотрев направо, встретился взглядом с надевшим цивильную шкуру «братком». Глаза у того были холодными и пустыми.
* * *
Семнадцать ноль-ноль по Гринвичу. Вход во двор сразу за книжным магазином на Каунтер-стрит. Мрачноватого вида арка, выложенная серым камнем. На левой стороне арки должна стоять пунктирная линия мелом. Три черточки – значит, все в порядке, Веретнев ждет в условленном месте через квартал отсюда. Две – встреча переносится на завтра. А если сигнал вообще не стоит, значит, в Уормвуд-Скрабз прибавится обитателей...
Макс вошел в арку.
Линия была на месте. Три черточки! Макс перевел дух и, пройдя через двор, вышел на параллельную улицу через другую арку. Повернул направо, через пятьдесят метров развернулся и пошел назад. Чисто. Он крутился по подворотням сорок минут, но слежки не обнаружил и направился к месту встречи.
Макс приближался к угловому кафе, когда сзади его окликнул неприятный голос с твердым акцентом:
– Что вы здесь делаете, молодой человек?
Макс обернулся.
Он сто лет не слышал Веретнева, говорящего по-английски. У обитателя пришедшей в упадок орехово-зуевской «полуторки» поменялся не только голос. Перед ним стоял крепкий мужчина в надвинутой на глаза шляпе. Широкий разворот плеч, руки в карманах модного полупальто, из-под ворота наружу выглядывает мохнатый шотландский шарф. Плотные брюки из мягкого сукна и добротные ботинки из рыжей кожи. Трубка во рту. Сейчас Маша не назвала бы его стариком!
– Ну что смотришь? – Веретнев улыбался во весь рот, сжимая мундштук крепкими желтоватыми зубами. – Никак не признал?