— Хорошо, — напарник зажал нож в ладони.
— И не вздумай там экспериментировать, — продолжал Лютов. — Нож — слабый аргумент против пистолета. Где твой «макар»?
Покорность напарника закончилась.
— Отвяжись! Обойдусь без твоих нравоучений, — Липатов сплюнул себе под ноги. — Иди давай. И беспокойся больше о собственной заднице.
Пока они переругивались, отвлекаясь от стрессовой ситуации, Барсук первым скользнул в нужный подъезд. Остальные с небольшими интерватами пошли следом. Приглушая шаги, они поднялись на нужный этаж.
Лютов, на правах старшего, приложил палец к губам, требуя, чтобы до поры до времени здесь сохранялась тишина. Он резонно полагал, что фактор неожиданности они обязаны использовать в максимальной степени. Сейчас Михаил чувствовал себя приблизительно так же, как когда-то во время боевых операций на территории Чеченской республики.
Если бы посланцы «Консорциума» знали, что им предстоит атаковать особо опасных международных террористов, вооруженных к тому же атомным фугасом, они бы, возможно, и отказались от задуманного. Но незнание ситуации порой является самой губительной и фатальной ошибкой в жизни.
Лютов приложил ухо к двери. Снятый с предохранителя пистолет он держал на уровне груди. Сейчас он думал только о том, что там, внутри квартиры, расположились люди, приговоренные к смерти. Но никто из них не станет отдавать собственную жизнь просто так. Подобные ситуации никогда нельзя просчитать до конца, нельзя предвидеть и наступающий результат. Их можно решить только экспериментальным путем.
Но у Михаила имелся немалый боевой опыт, и он знал, что обороняться всегда сложнее, нежели нападать. В восьмидесяти процентах из ста схватку выигрывает тот, кто первым наносит удар. Как в уличной драке.
Натренированный слух Лютова не мог уловить ни одного звука.
Макс сидел сейчас в кресле напротив Вахита, между ними стоял блестящий предмет, похожий на пивной бочонок.
— Они хотели устранить меня от руководства подпольем, замкнуть на себя денежные потоки, — не торопясь, объяснял Гепард давнюю историю в Гондурасе. — Они были готовы убить меня в любой момент. И я сделал вид, что согласился. Будто не знал, что они убьют меня все равно. И тебя, кстати, тоже.
Гепард протянул руку и погладил холодный бок стального бочонка в районе пусковой кнопки. Как будто подзарядился энергией в очередной раз.
— Я усыпил их бдительность. А дальше ты все видел сам. Поддаться, чтобы победить, — вот как это называется.
— Но ты ведь тоже хотел меня убить? — спросил Макс. — Ведь правда хотел?
Тусклые глаза террориста блеснули, в них разгорался адский огонь ядерного взрыва.
— Если бы я этого захотел, ты бы давно был мертвым! Но я предполагал, что, возможно, мне придется тебя ликвидировать.
— Мы умрем? — неожиданно нарушила тишину собственной квартиры Галина. Она сидела в углу на полу рядом с Машей. Вставать и передвигаться им было запрещено.
Девушка не обращалась со своим вопросом ни к кому конкретно, а потому ее слова прозвучали особо жутко. Вроде как констатация факта. Бекмурзаев повернулся на стуле в ее сторону. Взгляд Галины невольно сфокусировался на руке террориста.
— Я уже говорил. — В голосе Вахита не было прежней галантности по отношению к даме. Как видно, и у Гепарда нервы далеко не канаты. — Если будете вести себя прилично, останетесь в живых. Вахит свое слово держит! Так что нечего тут плакать.
Карданов вздрогнул. Только сейчас он явственно осознал, что Бекмурзаев лжет. Он не собирался оставлять в живых ни Машу, ни Галину. Любой другой на месте Макса не почувствовал и не понял бы этого. Интонации Вахита были прежними. В них мало что изменилось, за исключением той самой галантности и учтивости. Но это все уже не имело значения. Важно было то, что он сказал. И Макс это услышал. Бекмурзаев вслух назвал собственное имя. И это был не случайный прокол. Он просто не брал в расчет тот факт, что оставшиеся в живых девушки расскажут представителям ФСБ обо всем, что ими было услышано здесь. Причина проста. В живых никто не останется.
— Я принесу пожрать, — известил всех мрачный Рохланов и направился в кухню. Лицо его просветлело. Чувство голода вытеснило обиды.
Минутная стрелка на настенных часах достигла очередной цифры.
— Время напомнить им о себе, — глухо вымолвил Гуссейнов.
— Подождем еще десять минут. Поиграем у них на нервах.
На пороге гостиной появился Рохланов с подносом в руках. Все, что он смог соорудить за несколько минут своего отсутствия, так это грубо нарезать толстыми кусками буженину, сыр и хлеб, небрежно свалив все в одну кучу.
— Воевать лучше на сытый желудок, — он опустил поднос на низенький стеклянный столик справа от Гепарда. Тот наблюдал за ним цепким взглядом. Настал момент истины, и теперь он ждал предательства в своем лагере. Крепость всей цепи определяется крепостью самого слабого звена. Вовремя определить предателя и заменить дефектное звено — вот в чем состоит задача руководителя в данный момент.
— У тебя хороший аппетит, Заурбек? — спросил он.
— Хороший. — Тот стал набивать рот продуктами.
— Хороший аппетит — признак чистой совести, — одобрительно сказал Гепард. Он пришел к выводу, что Рохланов выдержит испытание до конца. Примитивная натура Заурбека ориентирована на интересы рода, без которого он ничто. Как муравей, потерявший муравейник.
А вот Гуссейнов! В нем в первую очередь можно усомниться. Самовлюбленный, с большими запросами, он давно живет в России, обзавелся здесь большими связями, приобрел авторитет. Метил в министры будущего халифата. Да, интересы народа он ценит гораздо ниже личных интересов.
— А ты, Арсен, почему не ешь? — строго спросил он. Аппетита у Арсена не было, но признаться в этом после прозвучавшей только что фразы значило вызвать подозрения.
Он для вида сделал себе бутерброд. Но кусок не лез в горло. Пришлось преодолевать себя и откусывать крохотные кусочки.
Сам Гепард не притронулся к пище, Рохланов же, не обращая ни на кого внимания, схватил еще сразу четыре увесистых ломтя буженины.
Карданову предложений заморить червячка не последовало. Он посчитал это плохим признаком: значит, Гепард и его друзья на психологическом уровне дистанцируются от чужака, рассматривают его как постороннего.
Арсен покрутил в руках почти не тронутый бутерброд и подошел к Маше.
— Хочешь, покормлю тебя из своих рук, куколка? — с глумливой улыбкой предложил он девушке и поднес бутерброд к ее лицу.
Девушка отвернулась.
— Тогда ты хавай!
Бутерброд ткнулся в лицо Галине. Она откусила кусочек, из чего Макс заключил, что воля девушки полностью парализована.
В комнате воцарилась напряженная тишина, нарушаемая только громким чавканьем Заурбека.