Человек стоял на горе и сердито глядел на меня.
– Ты чего шумишь, лес жжешь? Занятия другого себе не нашел? — сердито, но не зло, вопросил он. Не дожидаясь ответа, подобрал ветку с земли и пошел тушить. От огнеметного плевка занялась трава на поляне. Минут через двадцать удалось совместными усилиями справиться с мелким лесным пожаром. Благо, дождь был ночью.
Перепачканные копотью мы сидели на трухлявом бревне. Я даже и не стал спрашивать. Это тот самый колдун, которого мне надо было вывести из леса. Несмотря на отшельничество, не было в его облике ничего такого туристическо — монашеского, что присуще добровольным отшельникам. Аккуратно подстриженная борода, вытертые, но чистые джинсы. Правда, после пожаротушения в пятнах угля. И спокойный взгляд.
– Нечего тут сидеть, пошли ко мне, отдышишься, — предложил колдун. — Меня Аким зовут, а ты кто будешь?
– Меня зовут Зайер. Я за тобой пришел. Ждут тебя.
– Ничего, ждали, ещё подождут. Пойдем ко мне.
Аким, не дожидаясь ответа, зашагал по тропинке. И вправду, колдун. Я по ней полз только что на брюхе, отбиваясь от всякой мерзости. А он взял и зашагал в обратную сторону беспечно. И судя по всему, со знанием дела. Я, встопорщив шерсть на спине от ужаса, последовал за ним. Колдун петлял по тропинкам, ни на секунду не останавливаясь, чтобы осмотреться. Теперь ясно, кто тут их топчет. Домик его стоял на живописной полянке, не закрытый забором. Всей охраны — собака, дремлющая на крыльце.
– Ну, заходи, Майер, кофе выпьем, — пригласил в дом Аким.
Внутри дом выглядел потрясающе. Связки трав, развешенных под потолком, стопки старинных книг вокруг стола, обитая одеялом широкая горизонтальная доска возле русской печи. И сверкающий стеклянный шар на кованой подставке, украшающий эту обитую доску. Заметив мое изумление, Аким спросил:
– Что, нравится шар? Он у нас уже четыре поколения. Без него — никак!
– Помогает сосредоточиваться? Или будущее видите? — спросил я.
Аким вдруг громко захохотал. Он даже присел на красивый дубовый стул, изнемогая от смеха.
– Ну, не думал, что ты тоже в колдунов веришь! Да утюг это! В печи грею и катаю по ткани! Удобно!
– Да как не верить? И послали меня за колдуном, и видел я, как ты по тропе шел! Тут рационального объяснения точно не будет.
– Ну, на новом месте всегда трудно рациональное найти. Все в диковинку. А искать надо всегда самое простое решение. Надо знать куда ходить.
– Куда ходить? Легко сказать… Я там же ходил только что.
– Не где, а куда! Лес-то набивали гадостью для войны. Вот и ловит он на каждой тропе гостей. Только ждет он их в каждом месте со своей стороны. А ходить надо в нужном направлении, все хорошо и будет. Анизотропия тут. Запомни, Майер. Ищи простые решения, — повторил Аким.
Дуганов позвонил вечером. Он был явно озадачен, если судить по голосу. Как и обещал Дуганов, его ведомство навалилось на тетю Лилю. Вернее, засело вокруг её дома и стало наблюдать. За день к Лиле приходило несколько человек. Впрочем, все они не вызвали никакого подозрения после негласной проверки. А вот один… Не смогли они выяснить ни кто он, ни как и что. Да ещё и потеряли его в процессе слежки. Учитывая полную законопослушность Лили, её решили пока не беспокоить.
Все это изложил следователь прямо с порога. Чувствовалось в его рассказе что-то от азарта гончей, взявшей след. А мне было страшно.
…и рискованный прыжок выбросил меня прямо на плоский камень, зловеще нависающий над бухтой. Камень был сер и покрыт мелкой крошкой. Мои ступни, как обмотки у папуаса, защищали графитовые моноволоконные сандалии. Опасения, которые мучили меня перед прыжком, прошли. Подошвы полностью поглотили удар прыжка и позволили сохранить равновесие.
А внизу, в воде проходило жизнелюбивое действо — снимали кино. По больной прихоти или похоти режиссера, финальное объяснение героя и его возлюбленной проходило на мелководье. Прямо в осенней холодной морской воде. Камеры, софиты и прочая хитрая техника были расположены на самой кромке суши. Толстые кабели связывали аппаратуру со здоровенной армейской машиной — генератором. С моего места — скалы, нависшей над водой, было забавно наблюдать за всей этой кутерьмой. Вообще, ноябрь — не лучшее время для пляжных сцен, даже если они снимаются на юге. Стоя на возвышенности, режиссер прильнул к мегафону и что-то вещал главным героям, расположившимся в метрах тридцати от берега. Мелко тут было всегда.
Внезапно все затихли. Волна встала поперек моря. Именно поперек — практически перпендикулярно пляжу. И именно встала — спиной неведомого морского чудовища. Неподвижная, пугающая своей скрытой мощью. С её гребня ветер срывал ошметки пены. Несмотря на её ужасающие размеры, свет пробивался сквозь толщу воды и придавал всему иррациональный вид. Продемонстрировав свою мощь, волна обрушилась вниз и хлынула навстречу замершим людям. Не дожидаясь развязки, я ринулся в ледяную воду. Я видел, как троих сцепившихся руками человек несёт ко мне. Сейчас и меня, вместе с ними, рванет за собой этот жуткий вал воды. И рванул бы, если бы моя правая рука не вцепилась в шершавую оконечность подводной скалы. Она была похожа на ладонь великана, пришедшего мне на помощь. Хватка была настолько сильна, что, когда те трое налетели и намертво вцепились в мою одежду кто чем, оторвать меня от скалы не удалось.
– Вы и только вы отобрали у меня все! — орала, в полной истерике, главная актриса. Её вытащили на берег и даже не пытались приводить в чувство. Она сама, кого хочешь. Несмотря на свою недостижимую звездность и многомиллионные гонорары, выглядела она не очень. В отсутствие макияжа и компьютерной обработки её туловище было унизительно бесформенно и выглядело весьма непривлекательно. Живот нависал над бедрами белой складкой. А кто сказал, что модные актрисы выглядят иначе?
– Ваша сраная демократия уничтожила мой мир!! Вы даже очереди убили!! Я раньше стояла в очередях и с людьми общалась. А теперь с вами, козлами! Вы только про водку и думаете, — билась в судорогах протагонистка.
Судя по индифферентности обслуги, в истерике не было ничего нового. Режиссер, обняв меня за плечи, повел в сторону:
– Я просто не могу высказать, как вы много для нас сделали! — убедительно говорил он. — Мне неудобно, но я хочу вас отблагодарить.
Он, порывшись в карманах, достал купюру. Пятьдесят рублей. Потом, поняв неправильно мою реакцию, порылся ещё. Следующей была купюра в тысячу пятьсот рублей. Она была сложена вчетверо и явно перенесла стирку вместе с карманом, её хранившим. Режиссер, извиняясь, начал её разворачивать. Она трескалась и распадалась.
Я не выдержал и пошел к врачу. Мне его порекомендовали друзья. Парень был и в самом деле внимательный и серьёзный. Он грустно выслушал мои сны. Почти все. И грустно повертел в руках очки.
– Так что вы хотите от меня? — спросил доктор. Вернее, он, конечно, врач, но так уж принято — звать их докторами всегда.