«Неужели на Мальту?» — подумала я. Похоже, Галка не промахнулась!
— Вы хотите сказать, что ничего нельзя сделать? Вас целая армия, и вы так беспомощны?
— Работаем, Екатерина Васильевна.
— Ну, ладно, Алина — это давно было, с Еленой — не все ясно, но убийство Ларисы? Там уже столько следов осталось! Неужели вы позволите ей выйти сухой из воды?
— Екатерина Васильевна, голубушка, не расстраивайтесь вы так! Я тут несколько сгустил краски, чтоб вы прочувствовали, как нам трудно живется, а вы сразу поверили. Хотя, конечно, наша служба — не мед. И не любительство, между прочим.
— Леонид Максимович, а у нее с психикой все в порядке?
— Я все ждал, когда вы спросите о ее психике. Она нормальная, на учете не состоит. Кстати, ее муж трагически погиб шесть лет назад.
— Как?
— Задохнулся в гараже. Они тогда жили в своем доме. Гараж металлический, герметичный, дверь случайно захлопнулась, и никого не оказалось поблизости. Дело даже не открывали, решили, что несчастный случай.
— А она где была в это время?
— Представьте себе, дома. Не отправилась ночевать к подруге или к изголовью больной мамы. Сказала, что даже не знала, что муж вернулся. И что самое интересное: в гараже было установлено передающее устройство, на случай угона, а в гостиной — приемник, по которому слышно все, что там происходит.
— И вы думаете, что она слышала, как он там…
— Вполне допускаю. Правда, она утверждала, что устройство это целую вечность не включали. Они были партнерами по бизнесу, Екатерина Васильевна, и, как показали те, кто у них работал, взаимных претензий накопилось изрядно — супруги были на грани разрыва. И Вероника решила проблему по-своему… Чем-то напоминает сцену в квартире Метлицкой, не правда ли? Что-то чувствуется потустороннее и извращенное. Ох, заболтался я с вами! — спохватился вдруг Кузнецов, взглянув на часы. — Скоро Новый год, а я вам голову морочу. Еще вопросы будут?
— Будут. Вернее, будет.
— Ладно, давайте. Но только один.
— Леонид Максимович, неужели женская логика так уж отличается от мужской?
— Кто вам сказал подобную глупость?
— Да вы же сами!
— Нет, голубушка, Екатерина Васильевна, я даже не упоминал о мужской логике. Я говорил о женской логике и логике вообще.
— То есть мужская логика и логика вообще — это одно и то же? А вы можете привести хотя бы один пример женской логики?
— Наблюдая свою жену, двух дочек, коллег по работе — сколько угодно. Ваше решение послать письма, например. Ни один мужчина до этого не додумался бы. Очень нестандартное решение, я бы даже сказал, творческое, с огоньком. Вы уверены, что не хотите к нам на работу? Подумайте! После ваших опасных приключений обычная жизнь покажется вам пресной.
— Не покажется. У меня новый клиент, из Японии.
— Откуда? Из Японии? Вас и там уже знают? Ну-ка, ну-ка… если не секрет.
— Японская девушка Норико Морикава и ее престарелый папа собираются приехать в наш город и нанимают меня…
— Телохранителем?
— Вроде того. Сопровождающим. Хотите прочитаю вам их письмо?
— Конечно, хочу!
Я прочитала письмо, и мы подробно его обсудили. После чего Леонид Максимович решительно поднялся с дивана и со словами:
— Гоните меня в шею, и причем немедленно! — направился в прихожую.
— Вы сейчас домой? — спросила я, когда мы стояли в прихожей.
— Какое там! Назад, в засаду. В девять ноль-ноль будем брать особо опасного преступника, Екатерина Васильевна.
— Вам в постель надо!
— Точно. Когда разойдутся гости. Люблю встречать Новый год дома. Чтобы не возвращаться под утро, а утром, не спеша, позавтракать, в халате и тапочках. Оливье, селедка под шубой, холодец… Есть все-таки непреходящие ценности в нашей бренной жизни, Екатерина Васильевна. А вы? В гости?
— Не решила пока. Галина зовет…
Уже одевшись, Леонид Максимович помедлил, достал пачку писем из портфеля, протянул мне:
— Чуть не забыл! Это вам.
— Что это? Это… же мои письма! — изумилась я. — Но… как они к вам попали?
— Как, по-вашему?
— Галка?
— Галина Николаевна позвонила мне после нашей исторической встречи втроем и сказала, что ей необходимо срочно со мной посоветоваться. Пришла и принесла письма. Призналась, что не решилась бросить их в почтовый ящик. Рука не поднялась. Побоялась. А теперь, сказала, даже рада, так как это, несомненно, облегчит вашу участь — раз письма не были отправлены, то и состава преступления нет. И суд вас оправдает… в случае чего.
— Но как же так… Она мне ничего не сказала… — Я не могла опомниться, стояла, растерянно перебирая конверты, подписанные аккуратным Галкиным почерком.
— Рано или поздно она призналась бы, Екатерина Васильевна. Ведь за вас же боялась. Ее можно понять. Я лично ее понял.
— Значит, мои письма ни при чем?
— Получается, так. Но, повторяю, мысль была интересной. Я занесу этот случай в анналы своей следственной практики.
— Как образец женской логики?
— Как потрясающе интересный эксперимент. До свидания, Екатерина Васильевна! Если я сию минуту не уйду, то останусь встречать Новый год с вами. Всего вам доброго в Новом году, оставайтесь с Богом, как говаривал мой дед.
Он замотал горло шарфом, открыл дверь и шагнул в холодную, ветреную темноту. А я вернулась в комнату. Уселась на диван, положила перед собой письма потенциальным убийцам и задумалась.
* * *
В половине десятого позвонила Галка. Звала к себе. Кроме детей, будет еще Аля, соседка, та самая, что записалась в Клуб знакомств, и девочка, подружка Павлуши. Может, заглянет на огонек папа Веник. Если вспомнит. И все. Только свои.
Я слегка позавидовала Галке — и без гостей полон дом. А тут один Купер, да и то, скорее всего, уйдет на ночь в свою кошачью компанию. И я подумала, что, может, права Галка, когда говорит, что работа никогда не заменит ни семьи, ни детей… И все эти эмансипированные бабы просто врут — а что им еще остается? Последнее время голос у Галки был виноватый, и теперь я знала почему. Я сказала, что приду. Мысль о встрече Нового года в одиночестве была невыносима. Галка обрадовалась и тут же попросила захватить майонез. Забыла купить.
А я все ждала… В десять я сказала, обращаясь к потолку:
— Даю тебе десять минут. Если ты не позвонишь через десять минут, я уйду встречать Новый год к своей подруге детства Галине.
Если вы думаете, что я обращалась к другу сердечному Юрию Алексеевичу, то вы глубоко ошибаетесь. Да и где он теперь, друг сердечный? Вышагивает небось по солнечным улицам Ла Валетты в белых брюках…