Пешка в большой игре | Страница: 45

  • Georgia
  • Verdana
  • Tahoma
  • Symbol
  • Arial
16
px

Повторение ошибки пунктуального Верлинова раздражало, хотя если бы товарищи об этом узнали, они бы обязательно подняли его на смех.

– Ты помнишь, Валера, наш разговор у тебя на даче? – спросил Борисов.

– Не надо бояться принимать на себя ответственность. Не надо! Если эти «пиджаки» не могут ничего для страны сделать, а мы можем – зачем им место уступать? Ну стану я министром охраны порядка, а они будут за руки держать – и какая получится от меня польза?

– Кстати – да! – Верлинов поднял палец. – Когда я огласил программу борьбы с преступностью, они чуть в штаны не наложили! Как так: ускоренное судопроизводство – это нарушение демократических принципов! Единовременная ликвидация преступных авторитетов – воров в законе, руководителей организованных группировок, рецидивистов – нарушителей режима... Тут вообще хай подняли: беззаконие, методы тоталитарных режимов!

Верлинов в сердцах сплюнул.

– Я им говорю: а зачем же вы, господа, завели охрану и требуете себе оружия? По государственной вашей службе стрелять вроде не в кого! А мне этот, который в вице-президенты метит: не разводите демагогию, наш статус – совсем другой вопрос... Демагогию очень в ЦК любили да в обкомах – первейшие демагоги!

– Пусть они никуда не годятся, но других у нас нет, – сказал Черкасов. Ему было жарко, и он расстегнул не только пальто, но и рубашку до пояса. – Что же делать? Сесть на жопу и сидеть, ждать, куда вынесет?

– Вы меня не дослушали, – непривычно мягко сказал Верлинов. – Все должно идти по плану. Разоблачительные статьи, парламентское расследование, скандал. Главное – зажечь запальную трубку! И вывести из игры вояк! А там... Народ сам разберется, за кого голосовать. Думаю, ему идея уничтожения преступности в течение месяца не покажется антидемократической. Тем более что тут же улучшится экономическая обстановка. И на этой волне нам ничто не мешает изменить тактику и претендовать на первые посты! Даже если у наших славных депутатов будут пистолеты – ну и что? Появится возможность застрелиться, а мы их с почестями похороним. Или без почестей, посмотрим!

– Выборы выборами, демократия демократией, а возможность силового противостояния тоже следует просчитать, – вмешался Карпенко. Он был большим специалистом в данной сфере и знал: при открытой атаке необходим трехкратный перевес над противником, при задержании – двукратный. Когда используются специальные силы и методы – арифметика другая.

– Вот ты и просчитай, – сказал Борисов.

Бывший командир группы "А" вопросительно посмотрел на Верлинова и, лишь когда тот кивнул, отвел взгляд, посчитав вопрос решенным.

– К силе прибегать бы не хотелось, – рассуждал вслух начальник одиннадцатого отдела. – Но...

– Что «но»?

Три пары глаз устремились на человека, который незаметно становился лидером генеральской четверки.

– Ничего, – ответил он. – Пока ничего.

Верлинов вспомнил составленную руководителем темы «Сдвиг» Даниловым сетку точек инициирования и точек проявления, увязанных с возможными целями в городе "X". Сетка была исполнена в одном экземпляре, имела гриф «Совершенно секретно», хранилась в кейсе с пиропатроном в личном сейфе начальника одиннадцатого отдела. Несведущий человек не смог бы в ней ничего понять. Только Данилов и Верлинов знали, на одномасштабную карту какого города следует наложить совершенно секретную сетку, чтобы точки проявления совпали с целями.

Город назывался Москва.

Решения толковища выполняются куда точнее и четче современных законов и правительственных постановлений. Да и в былые времена так было. Только решения Политбюро приближались к ним по силе, потому что наказание за неисполнение и тех и других одинаковое – смерть. Если не физическая, то гражданская, многие руководители разницы не делали – организмы у них на снятие, исключение и строгач инфарктами отзывались.

На рынках столицы и во многих коммерческих ларьках пятидесятитысячные купюры принимать отказывались – себе дороже обойдется. И в катраны с ними соваться избегали: меняли где-нибудь тайком, будто и впрямь краденые. Официальные ночлежки на дезинфекцию закрылись от греха, притоны дешевые опустели.

Клык через нового порученца пригласил к себе участкового, про жизнь спросил, результатами экспертизы поинтересовался.

– Никак у нашего криминалиста руки не дойдут, – объяснил Платонов. – Столько краж, он на куски разрывается.

Клык сочувственно покивал.

– Работа, конечно, на первом месте быть должна. А за сверхурочные отдельно платить надо. Пусть он сегодня ночью сделает...

Порученец повертел пачку десятитысячных купюр, чтобы можно было оценить ее толщину, и ловко вложил в карман милицейского мундира. Сам пахан избегал оставлять свои отпечатки на чем бы то ни было.

– Раз срочно, я скажу...

– Тут еще вот какое дело. – Клык доверительно наклонился вперед. – Когда вся эта заваруха шла, в подъезде какие-то люди были. Не наши, не ихние, не ваши. Кто такие, куда делись? Может, они нас и обворовали? Как бы ваших ребят расспросить, которые первыми приехали?

Порученец приготовил еще одну пачку, но Платонов отгородился ладонью.

– Не, с теми говорить бесполезно. Они злые, как волки. Чуть что – в глотку вцепятся.

Участковый подумал.

– В дело бы можно заглянуть, да оно в прокуратуре... Клык ждал.

– Знаете, я сейчас по квартирам пройду, поспрашиваю. Может, кто дома был и чего слышал...

– Правильно, лейтенант, – одобрил Клык. – Здорово вас учат! У меня на площадке бабка живет, матери-покойницы подруга. Она всегда дома и подглядывает, подслушивает, вредная карга!

Через несколько минут, с большими предосторожностями впущенный в квартиру «карги», участковый беседовал на кухне с хозяйкой.

– Фроська тоже непутевая была, – рассказывала высокая, высушенная годами старуха, часто моргая блеклыми, слезящимися глазами. – Мы с ней рядом еще в деревне жили, а когда Москва пришла, снесли все – совсем соседи стали. Когда мужа зарезали, она с рельс сошла: и пьянка, и мужики... И Васька рос непутевым, я же в школе работала, хоть не в его классе, да все знали...

– Жалобы на соседа есть? – официально спросил лейтенант, прерывая поток воспоминаний.

– Да так он безвредный. – Старуха пожала плечами. – Только балбесы его на лестнице околачиваются, плюют, окурки бросают...

– Выгоним. – Лейтенант сделал пометку в блокноте.

Старуха схватила его за руку.

– Боже упаси! Пускай стоят! Сюда же никто чужой не идет! Весь соседний подъезд позассали, пьют с утра до вечера. А как квартиры грабят! А у нас все тихо. Пускай стоят!

– Ну раз так. – Платонов вычеркнул пометку.

– Вы им только скажите, чтоб не плевали и не мусорили.

– Скажу. – Участковый сделал еще одну пометку.