Кабинет выглядел весьма заурядно: тесный, с обшарпанными, голыми стенами, кое-где прикрытыми глянцевыми календарями, типовыми канцелярскими столами, раздолбанными стульями.
Вообще, второй этаж «Инсека» сильно отличался от директорского: ни толстого ковролина, ни черных дверей с необычными желтыми ручками, ни шикарной офисной мебели. Видно, сюда не забредали богатые заказчики и не имело смысла тратиться на подобную роскошь.
– Вы не ощущали, что за вами наблюдают?
Детектив постарше, на вид ему было под пятьдесят, обошел стол и, присев на самый край, навис над Каймаковым. Теперь ему приходилось задирать голову, что создавало физический и психологический дискомфорт.
Поза сыщика была не случайной, она отрабатывалась десятилетиями и имела целью оказать именно такое воздействие на собеседника. Потому что сотрудник отдела внутренней безопасности КГБ СССР Морковин двадцать пять лет службы беседовал с предателями – реальными, потенциальными или просто подозреваемыми в этом самом страшном для чекиста грехе, всевозможными оборотнями, подбиравшимися к секретам госбезопасности, кадровыми офицерами иноразведок и должен был добиться от них полной искренности, которая вообще-то совершенно несвойственна подобной публике.
– Ничего я не замечал. – Каймаков отодвинулся, уходя из зоны давления, и это ему удалось, потому что сейчас стул не был привинчен к полу.
– Продолжайте рассказывать. – Второму сыщику через месяц исполнялось сорок пять, и он подлежал увольнению с военной службы по возрасту и выслуге лет. «Инсек» должен был стать второй жизнью отставного майора, и он уже сейчас пытался пустить здесь корни, хотя официально продолжал службу в оперативном отделе ГРУ, где отвечал за обеспечение режима секретности.
Каймаков находился в кабинете один: Юркина вежливо, но настойчиво отправили ждать в машину.
– ...Оказалось, что кастет и шило исчезли, вместо них в свертке оказалось вот это, – он показал кафельную плитку и гвоздь.
– Интересно... Сыщики переглянулись.
– Кто мог это сделать?
– Не знаю.
– Посчитайте. Ваш приятель Левин, эта девица, кто еще?
– На них я не думаю.
– Распространенное заблуждение. Дескать, орудует чужой, явный враг в черной маске, – улыбнулся Морковин. – Многие так считают. А вы слышали поговорку: «Предают только свои»? Как правило, «крот» оказывается близким человеком: друг, родственник, сослуживец, сосед. Иногда – жена.
– Кто еще мог подменить пакет? Подумайте. И потом: как я понимаю, больше вещественных доказательств у вас нет?
– Нет, – кивнул Каймаков. Но тут же вспомнил: – В сейфе есть отпечатки пальцев с кастета!
– Это хорошо. Правда, не исключено, что они тоже исчезли.
– ?!
– Похоже, что вы находитесь в самом центре оперативной разработки. У вас не появлялось чувство, что вами манипулируют?
– На фиг я кому нужен? – жалобно проговорил Каймаков. – Ну богач, ну сын министра – понятно...
– Это мы и постараемся выяснить, – перебил Морковин. – От вас требуется одно: полностью держать нас в курсе дела и выполнять наши рекомендации. Вначале избавьтесь от микрофона в одежде. Вечером мы осмотрим вашу квартиру...
Возвращаясь с работы. Каймаков, следуя инструкции, сел в самый переполненный вагон метро. Он знал, что за ним должны следить, но он втиснулся в дверь последним, значит, наблюдатель находится на некотором удалении и контролировать каждое его движение не сможет. Чего и требовалось достигнуть.
– Не толкайтесь, пожалуйста! – сказал он толстой женщине с объемистой сумкой.
– Тебе надо в такси ездить! – ядовито ответила та.
– Подвиньтесь, я ключи уронил, – попросил Каймаков и попытался присесть, хотя плотность толпы и проклятая сумка делали это крайне затруднительным.
– Да куда ж ты лезешь!
Каймаков запустил руку под воротник и нащупал крохотную металлическую бусину.
– Вы мне сейчас воротник оторвете! – заорал он и сильно рванул.
Бусина на двухсантиметровом «хвосте» оказалась у него в руках. В следующую секунду микрофон-передатчик был заперт в стальной коробочке, экранирующей радиопеленг.
Каймаков выпрямился.
– Женщина, разве так можно!
– А чего ты под ноги лезешь!
Какой-то парень поддержал Каймакова, две приятельницы толстухи тоже не остались нейтральными. Скандал разгорался и выглядел очень естественно.
В отчете бригады наружного наблюдения по этому поводу говорилось: «... аудиоконтроль объекта Кислый прерван из-за потери в толчее метро радиомикрофона, который, по всей вероятности, растоптан толпой, так как радиопеленг исчез. Визуальный контроль объекта осуществлялся до самого дома, при этом ничего подозрительного обнаружено не было».
Когда Кислый переступил порог своей квартиры, он сразу же почувствовал, что тут кто-то побывал. И хотя в данный момент опасность не ощущалась, он привычно схватил топорик и тщательно осмотрелся. Никаких следов, все вещи на местах... И все же... Биологические поля чужих людей нарушили привычную атмосферу. Особое беспокойство вызывал участок пола возле стола. Став на колени. Каймаков зачем-то понюхал потертые доски. Как будто запах химиката... И скатерть вроде сдвинута... И лампочка стала ярче... Или, наоборот, тусклее?
Он набрал номер Вовчика.
– Выпить есть?
– Сашка, куда ж ты, гад, пропал?! Есть, поднимайся!
– Давай ты ко мне. – Каймаков взглянул на часы. Сыщики не сказали, во сколько их ждать, поэтому лучше не покидать квартиру.
Он невидящим взглядом уставился в стену перед собой.
Кастет и шило могли подменить на работе. Димка, Верка, любой сотрудник, зашедший в незапертый кабинет, когда Верка по соседству «снимала стресс», или кто-то специально посланный той же Веркой, умело отвлекшей его на себя. Могли подменить у Верки дома – она сама или кто другой, пока он спал. Если не усложнять картину, то либо Димка, либо Верка, либо кто-то из сослуживцев. Невозможно понять, зачем им это понадобилось?..
В дверь позвонили.
– Ты?
– Я, я, а кто же! Давай открывай быстрее!
Нервно подпрыгивающий Вовчик держал перед собой бутылку «Особой».
– Намагниченная! Для здоровья полезно, вот придумали, сволочи! То все вредно и вредно было, а теперь полезно стало! Ты где ночевал, небось у бабы? А знаешь, что тут случилось?
Вовчик поиграл желваками.
– Какая-то пьяная сволочь как выстрелит среди ночи! Весь дом перебудил! Милиция, хрениция! Из соседей никто не вышел. Я тоже не вышел – знаю, как по ночам выходить... Сволочи!
Он разлил водку, подцепил вилкой кружок очерствевшей колбасы.