Почти семьсот метров по Эссингеледен она ползла в черепашьем темпе, ритмичная музыка начала действовать ей на нервы, и она переключилась на Р-2. Новости на сербскохорватском сменились новостями на арабском, потом на сомалийском. Она вслушивалась в мелодику фраз чужих языков, пыталась разобрать знакомые слова, понять, о каких местах, о какой стране и о каком президенте идет речь.
После ресторана «Ерва» движение стало менее плотным, автомобили еще больше поредели, когда Анника миновала ответвление на аэропорт Арланда. Нажав педаль газа, она на приличной скорости домчалась до Упсалы, а оттуда свернула направо, к Эстхаммару.
Вокруг теперь простирались спокойные сельские пейзажи, чернозем, перечеркнутый замерзшими бороздами, островки деревень с красными домами, белыми оштукатуренными коровниками, села со школами и продовольственными рынками, ухоженное жилье, где проживали свою жизнь люди, о которых она не имела ни малейшего представления, колбасные лавки с занавесками из IKEA, украшенными абстрактными узорами, и с рождественскими гирляндами. Тусклый серый свет стирал очертания, делал их нечеткими. Анника включила стеклоочиститель.
Чем дальше к северу она ехала, тем уже и извилистее становилась дорога. Она целую милю тащилась за автобусом, ехавшим со скоростью шестьдесят километров в час, но потом смогла его обогнать, и это немного уменьшило мучившее ее напряжение. Главное было собраться и выехать из редакции. Она порылась в сумке и с самого дна достала описание пути, которое продиктовала ей по телефону Гуннель Сандстрем.
Мимо развязки, семь километров, а потом по правую сторону покажется красный хутор, у подъездной дороги конюшня. Перед верандой дома — маленький садик. Описание очень ясное и понятное, но Анника ухитрилась проехать мимо подъездной дорожки, ей пришлось резко затормозить, и только теперь она поняла, что дорога и правда была скользкой. Анника пропустила запряженную лошадью повозку и на холостом ходу проехала назад, внимательно рассматривая двор.
Большой старый деревенский дом справа, отделанный новыми панелями. Оконные рамы нуждались в покраске. Сравнительно новая веранда, затянутая яркими вязаными занавесками, на кухонном окне маленькая белая фарфоровая лампа и фигурки четырех святых. Слева — хозяйственные постройки, силосная башня, скотный двор и мастерская, навозная куча и какие-то сельскохозяйственные машины, которыми, кажется, давно не пользовались.
Настоящая сельская глубинка, подумала Анника, работящая, но не педантичная, традиционная, но не сентиментальная.
Анника заглушила мотор и заметила женщину, которая словно тень мелькнула в кухонном окне.
— Входите, — сказала Гуннель Сандстрем. У нее был высокий голос и опухшие от слез глаза.
Анника протянула ей свою сухую руку.
Женщина возрастом за пятьдесят была небольшого роста, приземистая и полноватая. Она излучала ясность, которой сама не придавала особого значения. Коротко подстриженные седые волосы, бордовая кофта, перехваченная поясом.
— Я сочувствую вашему горю, — сказала Анника, понимая, что звучит это неуклюже и неуместно, но судорожно вздернутые плечи женщины немного опустились, значит, слова оказались верными.
— Пожалуйста, раздевайтесь. Будете кофе?
Анника до сих пор чувствовала прогорклый вкус редакционного кофе на губах, но поблагодарила и сказала «да». Она повесила в прихожей куртку и сняла сапоги. Женщина перемещалась по дому свободно, все движения были заучены спинным мозгом за многие десятилетия жизни в одном месте. Что бы ни случилось, в этом доме гостю всегда предложат кофе. Гуннель подошла к плите, поставила нагрев на шестерку, налила в кофейник четыре чашки воды, достала с полки со специями зеленовато-розовую баночку, насыпала в мельницу четыре ковшика зерен. Высыпала порошок в кофейник и взялась за ручку, готовая снять его с плиты, когда напиток начнет кипеть.
Анника сидела за раздвижным кухонным столом, поставив рядом с собой сумку, украдкой присматривалась к механическим движениям Гуннель Сандстрем и старалась понять душевное состояние этой женщины. В кухне пахло хлебом, кофе, коровником и чем-то еще, напоминающим плесень. Анника не спеша оглядела открытую плиту, отделку кухни, сосновые двери, кровельные стропила, зеленый, покрытый растительным орнаментом линолеум.
— Я не слишком часто читаю «Квельспрессен», — сказала Гуннель Сандстрем, когда кофе вскипел, и она несколько раз подняла и опустила кофейник. — В наше время делается так много глупостей. Ничего не говорят о том, что касалось бы нас, живущих здесь.
Она поставила кофейник на подставку и села за стол, сразу сникнув и опустив руки.
— Томас, мой муж, — сказала Анника, — рассказал, что и вы и Курт активно занимались политикой в общине.
Гуннель Сандстрем посмотрела в окно, и Анника проследила за ее взглядом. Женщина смотрела на птичье гнездо, в котором были видны хлопающие крылышки и разлетающиеся семена.
— Курт был полномочным представителем, а я — председатель женского объединения и помощница Курта.
— От какой партии? — спросила Анника.
Женщина удивленно вскинула брови:
— Естественно, от центристской. Мы защищаем интересы крестьян. Курт всегда интересовался политикой, из-за этого мы и познакомились.
Анника кивнула, улыбнулась и встала.
— Можно я поставлю чашки? — спросила она и пошла к посудному шкафу.
Гуннель Сандстрем вскочила:
— Ох, простите, как же я могла забыть? Сидите, сидите, голубушка.
Через некоторое время женщина вернулась к столу с чашками, ложечками, сахаром, молоком и кофейными булочками, посыпанными миндальной крошкой.
— Как вы познакомились? В центре молодежного объединения партии? — спросила Анника, когда Гуннель Сандстрем села за стол и принялась разливать кофе.
— Нет-нет, — покачала головой женщина. — В молодости Курт был радикалом, как и многие представители нашего поколения. Он приехал сюда с такими же зелеными юнцами, как он сам. Этот коллектив явился к нам в начале семидесятых. Впервые мы встретились на собрании. Курт так горячо говорил… Да что там, он чуть не поднял здесь крестьянское восстание.
Анника достала из сумки блокнот и ручку, написала слово «собрание».
— Так он не из здешних мест?
— Из Нюланда, близ Крамфорса. Он изучал биологию в Упсале, а после выпуска он и несколько его товарищей приехали сюда, чтобы заняться органическим земледелием. В те времена еще не знали об экологии…
Взгляд женщины снова упал на птичье гнездо. Собеседница потерялась в своих воспоминаниях, и Анника ждала, когда она вернется к реальности.
— Но все оказалось не так гладко, как они хотели. Члены коллектива не могли прийти к согласию. Курт хотел сначала построить силосную башню и купить трактор, а другие предпочитали купить лошадь и научиться на ней ездить. Тогда-то мы и начали встречаться, а потом Курт пришел к нам жить и стал работать в нашем саду, а не в коллективе.