Обе девушки жаловались, что сыты по горло атмосферой отдела полиции, пропитанной духом мужского превосходства. Нельзя было ни в чем показать слабость. Это была гибель.
«Так же как в „Квельспрессен“».
Она вышла из архива и начала читать статьи о Давиде Линдхольме в «Квельспрессен» и других изданиях.
Все некрологи были выдержаны в духе молитвенного экстаза, как того требовала ситуация. Особо Анника отметила двух полицейских офицеров, прокомментировавших смерть Давида: Кристера Бюре из отдела полиции Сёдермальма и профессора Лагербека из полицейской академии. Оба живописали Линдхольма едва ли не как сошедшего с небес Христа.
Анника прочитала описания великих деяний, совершенных Линдхольмом на благо общества. Естественно, присутствовала здесь и драма с заложниками в Мальмё. Фотография Давида, выходящего из детского сада рука об руку с террористом, стала классикой жанра.
Потом была история с инкассаторской машиной. Линдхольм сумел в одиночку распутать грабеж, в ходе которого были ранены два человека. Давид тогда сумел вернуть похищенные деньги. Нужную информацию он смог получить от одного американца, который отбывал за убийство пожизненное заключение в тюрьме Тидахольм. Все газеты писали об аресте пятерых молодых людей в Боткирке. Эти пятеро и совершили вооруженный налет на инкассаторов.
Но Анника хорошо понимала, что это была неполная картина.
Герой, распутывавший самые невероятные преступления, был убит в своей постели, убит собственной женой.
«Это другая правда. У Юлии наверняка были веские причины».
Она закрыла подержанный ноутбук и пошла к Патрику Нильссону. Патрик внимательно что-то читал, едва не уткнувшись носом в монитор.
— Ты не хочешь выписать себе очки? — спросила Анника, садясь на место Берит.
— Люди из криминальной полиции обыскали ферму в Сёдерманланде, пытаясь найти ребенка, — ответил Патрик Нильссон, не отрывая близоруких глаз от экрана. — Похоже, он находился там всю последнюю неделю.
— Надеюсь, ты не вздумаешь об этом писать, — сказала Анника.
Репортер удивленно посмотрел на коллегу.
— Я обязательно об этом напишу, — сказал он.
— «Находился там» — это из полицейского лексикона. Нормальный человек скажет: «был там». Почему полиция так думает?
Патрик снова погрузился в чтение.
— Полицейские нашли какие-то улики, но не говорят какие. Надо поговорить с моими источниками.
— Они нашли какие-то доказательства, что ребенок там был? — медленно произнесла Анника. — Пол был усеян диснеевскими комиксами? В мусорном ведре нашли недоеденные конфетки? На кухонном столе обнаружили тазик с тепленькой водичкой, в которой плавали резиновые уточки и шарики?
Патрик принялся задумчиво грызть кончик ручки.
— Они могли найти следы соответствующего размера в песочнице, — сказал он.
— Я все же склоняюсь к версии мусорного ведра, — стояла на своем Анника. — Если в него что-то бросили, всегда можно сказать, когда это произошло.
— Что ты имеешь в виду? — спросил Патрик.
— Дату изготовления и срок хранения, — ответила Анника. — В любой семье для детей покупают молоко, а на картонных упаковках всегда есть такие даты.
— Но мусорные контейнеры регулярно увозят, — возразил коллега.
— Не так уж часто это происходит, — не согласилась с ним Анника. — Муниципалитет Катринехольма вывозит мусор один раз в две недели. Иногда мусор накапливается целое лето, хотя мусорщики, случается, снисходят до публики и вывозят контейнеры…
Патрик недоверчиво посмотрел на Аннику.
— Я когда-то была репортером местной газеты, «Катринехольмс-курире», — сказала Анника. — Я написала тысячи статей о мусорных завалах на фермах от Флоды до Гранхеда.
Патрик откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди.
— Откуда ты знаешь, где у этой полицейской убийцы летний дом?
— Мне сказала об этом сама Юлия, — ответила Анника, вставая. — Я точно не знаю, какой это дом, но приблизительно могу себе представить. Он стоит на окраине Флоды, на дороге, под названием Стёттастенвеген. У моей бабушки был там дом, недалеко от Гранхеда. Место называется Люккебо.
— То место, где живет Юлия, называется Люккебо?
— Нет, в Люккебо жила моя бабушка. Где живет Юлия, я не знаю.
— В реестре жилья за Юлией ничего не записано.
— Да, дом принадлежит не ей. Думаю, что она его снимала. Полиция что-нибудь раскопала относительно орудия убийства?
Патрик, не отрываясь от экрана, покачал головой.
— Известно, когда Александра в последний раз видели живым?
Коллега оторвался от компьютера:
— Что ты имеешь в виду?
— Есть что-нибудь о Давиде? Ты не слышал о нем каких-нибудь сплетен?
— Куда ты клонишь? — спросил Патрик, подозрительно глядя на Аннику.
— Мы собирали сведения о нем: о его деньгах, делах, собственности, машинах, телевизионных лицензиях, налогах?..
— Нет, но мне кажется… — начал Патрик, но Анника не дала ему договорить:
— Никогда ничего нельзя знать заранее. Все эти сведения могут сказать нам, кем он был в действительности, без нимба. Это может дать нам путь к пониманию, что заставило его жену так поступить…
— Этого не найдешь в архивах, — сказал Патрик и снова уставился в монитор.
В мозгу Анники внезапно что-то щелкнуло.
— Комитет собственной безопасности и кадровое управление национальной полиции, — сказала она. — Кто-нибудь заглядывал в их архивы?
Патрик вскинул брови.
— Были на него жалобы, — пояснила Анника.
— Можно подумать, что такие вещи выставляют на публику, — с сомнением в голосе сказал Патрик.
— Все это можно проверить, — упорствовала Анника. — Ты просто идешь туда, спрашиваешь клерка, и он выдает тебе всю информацию.
— Такие вещи всегда утаивают, — не уступал Патрик.
Анника вернулась за свой стол, открыла компьютер и набрала в поисковой строке национального реестра: «Линдхольм, Давид, Стокгольм». Она записала дату рождения и номер удостоверения в блокнот, потом повесила сумку на плечо и вышла из редакции.
* * *
Вход в главное полицейское управление находился на Польхемсгатан, в части построенного в семидесятых годах из красных панелей громадного административного комплекса. Таксист высадил Аннику рядом с забитой стоянкой мотоциклов, и ей пришлось изрядно попетлять между машинами, чтобы добраться до подъезда. Анника открыла дверь и вошла в приемную.
— Мне нужно проверить кое-какую информацию в отделе персонального учета, — сказала она, не представившись и не предъявив удостоверение личности: она пришла сюда как гражданин, который имеет право читать доступные для общественности документы.