На столе грудой лежал хлам, совсем не похожий на цирковой реквизит. Теодор был уверен, что цилиндр, запертый в шкафу, абсолютно пуст, – настолько уверен, что даже не стал проверять. На полу валялась ложка. Теодор представил, как качает головой Агата, и, озабоченно хмурясь, отправился в постель.
Выключать свет он не стал.
Тревога за Агату всю ночь не давала сомкнуть глаз. Вдруг домработница пошла на юбилей Морского вокзала, а теперь лежит в муниципальной больнице и умирает от потери крови? Теодор ворочался, мучаясь от духоты, простыни насквозь пропитались потом.
Солнце едва тронуло крыши розовой акварелью, а Теодор уже вышел из дома. Придется начинать с худшего: списки погибших и пострадавших от взрывов наверняка уже опубликовали. Если же имени домработницы там не будет… Что ж, он проверит все больницы и морги, но найдет ее. Теодор направился в сторону порта.
Часы над входом в банк показывали без четверти семь. В распахнутые двери втекали сонные клерки. Теодор печально улыбнулся, вспомнив, как сам тридцать лет подряд так же спешил занять свое место. Сейчас это показалось смешным и глупым и захотелось крикнуть офисным теням: давно пора бросить ерунду и заняться чем-нибудь стоящим. Жаль, шляпа осталась дома – вот бы показать им фокус с кроликом! Теодор запнулся: прежде он не замечал за собой таких желаний. Мысль была такой неуместной, будто кто-то шепнул ее на ухо.
Вместо швейцара у дверей банка стоял невысокий толстяк. Монокль в левом глазу поблескивал на солнце, словно передавал зашифрованное послание. Теодор узнал этого человека сразу: старший комиссар службы безопасности Морского Банка, бывший начальник полиции города. Он механически кивал проходящим мимо людям, на губах застыла официальная улыбка. За спиной неподвижно, как манекены, стояли два охранника в темных очках.
«Какая смешная игрушка, – снова услышал Теодор чужие мысли, – будто заводная кукла. Ну разве не смешно?»
Теодор усмехнулся: «А комиссар действительно похож на куклу!» – и потряс головой. До сих пор Теодор с уважением относился к начальнику полиции. Тот навел в городе порядок, полностью избавил от бродяг. А сейчас вышел лично поддержать сотрудников банка, чтобы они чувствовали себя в безопасности. Мельком взглянув на лица клерков, Теодор насторожился: в уголках тонких губ разгорались злые улыбки.
– Хо-хо-хо! – полетело над толпой. – Замечательная публика собралась сегодня! Я так рад всех вас видеть!
Теодор метнулся к лестнице и укрылся за перилами. Серый камень еще хранил прохладу ночи. Теодор прижался к нему щекой и осторожно посмотрел меж балясин. Неужели снова Гораций?
Клерки оглядывались, не понимая, что происходит. Растерянность появилась и на лице комиссара.
– Хо-хо-хо! Сейчас мы повеселимся! Вы готовы хохотать до упаду?
Из проулка появился клоун. Толстенький и невысокий, он с лихвой компенсировал свой рост ходулями. В петлице клетчатого пиджака полыхал алый цветок. Крошечный котелок съехал на затылок и чудом не падал.
Комиссар шепнул одному из охранников. Тот кивнул и зашагал к клоуну, на ходу вытаскивая из-за пояса пистолет. Второй загородил начальника широкой спиной и тоже потянулся к оружию.
– Здравствуйте, все здравствуйте! – хохотал клоун. – Чудесно работать перед столь отзывчивой публикой! Вы рады видеть меня?
Ответом ему было смущенное: «Да!». Охранник, грубо расталкивая служащих, пробирался вперед. Клоун наклонился на ходулях, и его лицо оказалось на одном уровне с темными очками.
– Какой серьезный молодой человек! Вы хотите автограф? Как же я могу вам отказать? Хотите, подарю вам цветок?
Охранник ткнул пистолетом в размалеванную физиономию.
– Покиньте территорию.
– Какой образованный юноша! – изумился клоун. – Ваша матушка наверняка гордится тем, что ее сыночек знает такие умные слова! Ой! А что это у вас?
В дуле пистолета с громким хлопком появился бумажный цветок.
– Ух ты! – обрадовался клоун. – И как он здесь очутился?
На лице громилы застыла счастливая улыбка. Он взмахнул пистолетом-цветком, и клерки вокруг одобрительно зашумели.
– Вы тоже хотите цветы? – спросил клоун.
– Да! – на этот раз в хоре не было ни капли нерешительности. Второй охранник подпрыгивал от нетерпения, размахивая оружием.
– Будет, будет! – заверил их клоун. – А теперь нечто совершенно иное!
В руках у него появился пистолет – огромный, ярко-желтый, с дулом-раструбом.
– Сейчас прямо на ваших глазах я попаду в самую сложную цель этого города! Лучшие стрелки пытались поразить эту мишень, но до сих пор это никому не удавалось! Поговаривают, что она заговорена от пуль… Но ведь мы не боимся рискнуть! Как вы думаете, попадем?
– ДА!!!
– Бегите! – заорал Теодор, вскочив. Комиссар дернулся, обернулся на крик, но было поздно.
– Пиф-паф!
Выстрел прозвучал, как хлопок петарды. Клоуна окутало облако дыма, закружилось конфетти. Публика зааплодировала.
Комиссар лежал лицом вниз. Сколько покушений он пережил? Наверное, не один десяток. И все нелепо оборвалось ранним утром выстрелом сумасшедшего клоуна. Комиссар приподнялся на руках и пополз, цепляясь ногтями за скользкий мрамор. Перевернулся на спину. По белоснежной рубашке размазалось багровое пятно. Вытянув руку, комиссар указал на кривляющегося клоуна.
– Он убил меня, – хихикнул он. – Вы только посмотрите, он убил меня!
Комиссар сбился на кашель и, харкая кровью, откинулся назад. Тело изогнулось, ноги дрожали, но он продолжал выдавливать смех вперемешку с мокротой и кровью.
– Я нечаянно! – плаксиво крикнул клоун. – Ой! Ой! Ой! Какое горе!
Из глаз струями хлынули слезы. Дружно расхохотались клерки. Клоун раскланивался, раздавая бумажные цветы. Теодор перелез через перила и подбежал к комиссару. Оба охранника веселились вместе с остальными служащими, и никому не было дела до умирающего у них на глазах человека.
Теодор рухнул на колени перед комиссаром. Лицо полицейского стало бледнее зимней луны, пухлые щеки обвисли, как лопнувший воздушный шарик. Рот был вымазан кровью и выглядел страшной пародией на улыбку клоуна.
– Все будет хорошо, – сказал Теодор, кладя руку на плечо комиссара. Тот едва повернул голову. – Скоро приедет врач, и все будет хорошо. Потерпите немного…
– Какой смешной, правда? – комиссар вцепился в рукав Теодора.
– Вам нельзя говорить, – сказал Теодор. – «Скорая» уже едет. Не двигайтесь.
– Я тоже хочу цветок! Почему мне не дают? – голос переполняла детская обида. Комиссар снова закашлялся и обмяк.
Теодор зажмурился. Руки заскользили в воздухе, выписывая сложные пасы. Пальцы задели жесткую проволочку, торчащую из рукава. Не думая, Теодор резко потянул ее вверх. Тонкая бумага зашуршала, и в руке распустилась белая лилия.