По бокам и сзади шли сопровождающие, на миг лейтенанту показалось, что его конвоируют. Маринка сказала, что ее знакомый – бизнесмен, а торговля ураном – это выгодный бизнес, хотя и противозаконный. Но кто сейчас законно зарабатывает деньги? И все же... Рожи у этой публики явно бандитские, тут уже не бизнесом пахнет... Может, зря вообще все это затеяли? Одно дело, если выпотрошат заряд и продадут за границу, а совсем другое, если погрузят в самолет и сбросят, где захотят! На такое он ни за какие деньги не пойдет... Или уже пошел? Он ведь не спрашивал, для каких целей им нужна бомба. И его не заверяли, что исключительно для благотворительных. И все же противно.
Конечно, Дронов негодяй, а Кирей – полный дегенерат, ему есть за что на них обижаться. Но ими Система не заканчивается и не на них держится. И присягу он давал не им. И товарищей у него в Системе хватает, а с бандитами в роду Скороходовых никто никогда не якшался. Так, может, ну их в задницу, эти двадцать тысяч? Руки, ноги, мускулы, специальные знания, опыт – все есть! Сейчас в любую солидную фирму его на полторы-две тысячи баксов без вопросов возьмут... Зато перед совестью, перед товарищами чистым останется и предателем не станет!
Только как из всего этого выпутаться? Не скажешь же, этим рожам: мол, извиняйте, ребятки, я передумал, пойдем обратно, а деньги я вам завтра принесу... Сразу же прикончат, и никакие приемы рукопашного боя не помогут! Да и к Маринке тут же нагрянут деньги забирать, а там еще неизвестно что удумают... Лейтенант резко остановился, идущий сзади ткнулся ему в спину.
– Эй, что стал, а? – враждебно спросил голос с сильным кавказским акцентом, и Скороходов вдруг понял, что судьба его решена однозначно, независимо от того, выполнит он свои обязательства или нет.
– Вспоминаю, куда идти...
Туннель разделялся на три рукава. Налево шел низкий и узкий ход с блестящими от стекающей воды стенами, направо – круглая бетонная труба двухметрового диаметра.
– А то можно в такие места забраться, что обратно дороги не будет...
– Вспоминай, дорогой, вспоминай, спешить некуда, – раздался другой голос, важный и снисходительный. До нужного места было рукой подать. Двести метров по трубе и налево. Но лейтенант стоял в задумчивости. Он передумал продаваться. И сейчас лихорадочно искал выход из положения. Его специально учили действовать в экстремальных ситуациях, побеждать превосходящего в силах противника, уходить от преследования. Он не знал досконально систему подземных спецкоммуникаций, но имел о них общее представление. Словом, шансы у него были. Оставалось избрать тактику действий.
– Кажется, сюда. – Он посветил в мокрый ход. Лезть туда никому, конечно, не захочется. Потом посомневаться насчет трубы, а по ней тоже идти – замучаешься, и наконец, мотивированно выбрать ровный и сухой путь. А там видно будет... – Или сюда? – Луч фонаря переметнулся в бетонный круг.
Сзади послышались шаги, голоса, Скороходов невольно обернулся и увидел приближающиеся пятна света.
– Кто это там? – непонятно у кого спросил он.
– Не волнуйся, дорогой, это наши, – успокоил тот же вальяжный голос. – Ты думай, вспоминай!
– Вася, ты здесь? Вася! Марина! Зачем она сюда пошла?!
– Здесь, здесь, – как можно спокойней сказал лейтенант.
Растолкав осязаемую, настороженно дышащую темноту, девушка прижалась к нему, обхватила за шею, несколько раз поцеловала в щеки. Прикосновение хорошо знакомого тела, теплый будоражащий запах мгновенно испарили решимость и готовность рискнуть. Обратного хода теперь не было.
– Точно, сюда!
Взяв Марину за руку, он шагнул в трубу. Идти здесь можно было только гуськом, и он подумал, что один автомат с подствольным прожектором сделал бы эту трубу непроходимой. Да и без прожектора тоже... Но у него не было ни автомата, ни пистолета, только большой складной нож, который он постоянно носил при себе. Осторожно ступая по вогнутой бетонной поверхности, он подумал, что Марине в ее сапогах очень трудно удерживать равновесие, и, протянув назад свободную руку, попытался ее поддержать.
– Ничего, я сама... Здесь было тепло и сухо, такие места любят пауки...
Скороходов резко вскинул фонарь. Обслуживавший спецкоммуникации капитан Васильев рассказывал, что однажды наткнулся на чудовищную паутину – каждая нить толщиной с хорошую веревку. Каких же размеров должен быть ее хозяин? Бр-р-р... Но если бы можно было заменить идущих сзади головорезов на одного, пусть и огромного, паука – он бы без колебаний согласился!
Труба прервалась широким и высоким квадратным коридором. Теперь близко.
И действительно, вскоре они наткнулись на плохо замаскированные следы недавних работ: кучки засохшего цемента, перепачканные доски от опалубки, два лома, лопаты...
– Светите все на пол! – скомандовал Скороходов, разметая подошвой сапога слой цементной пыли. И почти сразу увидел шов. – Вот она!
Фонари образовали круг, лучи освещали замурованный ход метрового диаметра.
– Бетон здесь толстый? – деловито спросил бывший вальяжный голос. Сейчас в нем ощущалась лишь напряженность и сосредоточенность.
– Полметра, может, немного больше. Потом доски, а за ними проход в земле. Если не завалило...
– Что скажешь, Медведь?
– Пусть просверлят три шурфа по пятнадцать сантиметров. Я расколю замуровку, а внизу ничего не шелохнется.
– Ладно. Лечи, командуй!
Бывший вальяжный, а ныне сосредоточенный голос принадлежал Магомету Тепкоеву.
– Где тут наша красавица со своим богатырем? – почти добродушно спросил он.
Волк мгновенно направил свет в лица лейтенанта и прижавшейся к нему девушки. Дружески похлопав Скороходова по плечу и улыбнувшись Марине, Магомет отвел их в сторону и минут двадцать задавал подробные вопросы, выясняя все, что они знали о проданном товаре. Когда знания были исчерпаны, Тепкоев махнул рукой.
– Ничего, самых лучших специалистов найдем. Есть, пить всем надо... – И снова переключился на практическую сторону дела: – Ну, что там у тебя, Медведь?
– Сейчас зажгу. Отойдите подальше...
Дышащая, жующая жвачку, переговаривающаяся, щелкающая оружием и чем-то булькающая темнота хлынула по квадратному коридору, гоня перед собой переплетающиеся лучи фонарей. В наступившей сумятице кто-то потянул Марину за локоть.
– Уходи, если хочешь жить, а то будет поздно, – прошептал на ухо Ильяс. От него пахло коньяком, Марина вспомнила, что Бузуртанов всегда носил плоскую серебряную фляжку.
Сзади глухо ударило. Воздушная волна наполнила туннель цементной пылью. Скороходов открыл нож. Он приметил, что одна из черных теней постоянно держится у него за спиной, время от времени посвечивая в лицо. Он никогда не убивал по-настоящему, хотя его этому учили и в ходе практических занятий он десятки раз расправлялся с силуэтами на мишенях, чучелами и манекенами. В зале психологического тренинга купленная за границей кукла при ножевом ударе издавала жалобные крики и брызгала теплой красной жидкостью. Он прошел и это испытание, хотя один из сокурсников, бестрепетно протыкавший холодные манекены, здесь упал в обморок. Парня не отчислили; мол, времена не те, чтобы кровь на каждом шагу лить, нужны штабники, аналитики, да и оперативный состав не каждый день ножом работает. Но, предупредил инструктор, боевых ситуаций избегай, особенно при плотном контакте. Хотя, задумчиво добавил он, никогда не знаешь, как оно выйдет: тренировки – одно, а жизнь – совсем другое!