– Ника, пусть Леха достанет. – Олешко раздосадованно трясет рукой – прищемил палец, ставя сосну в подставку. – Она высотой прямо в потолок, смотри.
– Верхушку обрезать придется, надо же макушку на нее нацепить!
– Обрежем. – Алексей достает с антресолей ящики. – Это все елочные игрушки?
– Ага. Здесь и бабушкины еще, и мои – я когда-то покупала на блошиных рынках. И современные – мы с Мареком каждый год покупаем, невозможно удержаться… Буч, не ешь дождик, ты что!
– Теперь будет блестеть в лотке. – Матвеев смеется. – Что там с тортом?
– Сейчас орехи дочистим, и все, готово. – Ника втягивает носом воздух. – Обожаю эти предновогодние запахи! Пахнет студнем, елкой, выпечкой, праздником! А завтра только салатики порежем и горячее сделаем, и все у нас готово. Лер, где мы в прошлом году гирлянды приспособили?
– У Марека в шкафу.
– Марек!
Ника кричит на весь дом, откуда-то слышны возня и грохот – дети украшают комнату Марека. Панфилов наблюдает за суматохой с веселым удивлением. У него такое чувство, словно он дома, – и он удивляется этому. Даже в своей квартире он не ощущал такого уюта… да он там его вообще никогда не ощущал. Приходил, принимал душ, менял одежду, пил кофе, спал. Иногда приводил женщин. Но уют – нет, уюта в его жизни не было. А теперь у него не просто уют, а большая, дружная семья, хоть и несколько странная.
– Лерка…
Она смотрит на него из-под ресниц, ресницы у нее рыжие, и веснушки на носу, и волосы, немного отросшие, топорщатся смешным ежиком, но Панфилов знает: у них все будет как надо, и даже детей они еще успевают, так что будут у Ирки брат и сестра, рыжие, как она сама.
– Как ты, Саня?
– Ничего. Курить, правда, совсем бросил.
Их пальцы сплетаются – никто не видит, но никого это и не касается, это только их момент, их нежность. И не было у них весны, они вступили в жаркое лето – на весну у них уже нет времени, да и ни к чему эти танцы с бубном, когда все предельно ясно: это его женщина, она родилась для него, и с ней будет спокойно, уютно и не слишком просто, но он готов к этому, потому что он и сам ведь не леденец на палочке, и…
– Нет, так не пойдет.
Ника стоит посреди гостиной с воинственным видом.
– Что, Никуша?
Олешко смотрит на нее абсолютно невинными глазами, но только он понимает, о чем сейчас пойдет речь.
– Ты мне зубы не заговаривай, Павел. – Ника даже раскраснелась от возмущения. – Или ты думал, что мы сейчас завозимся с елкой, уборкой и прочим, и я позабуду? Давай, расскажи нам, откуда там взялись все эти серые личности? Мы ведь все по-другому планировали.
– Но вышло-то все равно не так.
– И что? Откуда взялись эти люди с одинаковыми лицами?
– Ну, не такие уж они одинаковые.
– Одинаковые, одинаковые. Все как на подбор негодяи. – Ника фыркнула. – Мы собирались выманить Кравцова, и ты позвонил по тому номеру и изобразил Борика. И мы решили, что выманим его, а там уж… что-нибудь с ним сделаем.
– Да, решили. А потом мне позвонил один человек. – Олешко отводит взгляд. – Он позвонил мне сам, а это значит, дело для него было в абсолютном приоритете. И предложил поучаствовать в операции на моих условиях. Это не просто неслыханно, такого и вовсе быть не могло, но это так. И я выторговал у него некоторые преференции для нас всех, в частности, твердое обещание оградить нас от полиции в связи с чередой прошлых событий. Вот потому они и оказались там. А вот как ты сама там оказалась, это еще вопрос.
– Нет никакого вопроса. – Ника снимает Буча с елки. – Закрепите ее получше, иначе она свалится.
Они суетятся, украшают квартиру шарами, дождиком и снежинками, по телевизору мелькают кадры «Иронии судьбы…», и все урывками смотрят фильм, словно отродясь не видели, и Буч снова карабкается на елку, и нужно вынести торты на лоджию – чтобы остыли и пропитались кремом, и чистится чеснок – пора разливать студень, и доставили новые ковры. И вся эта суета кажется естественной и обычной, хотя за месяц их жизнь встала с ног на голову, и на голове оказалось весьма неплохо стоять.
– Леш, я вот все думаю о Тильди и ее кошке… – Ника вздыхает устало. – Может, они вместе ушли в Валгаллу, как ты думаешь?
– Может. Как мать?
– Да ничего, спокойна вроде бы. Ну, там и не видать ничего – хотя, думаю, все эти годы девочка пролежала в той могиле. Береза огромная выросла оттуда… Поехать надо было.
– Может быть. Проблема в другом: скажи, куда мы родителей Макса уложим?
– А в гостиной. Лерка с Панфиловым домой потопают спать, Пашка у Марека в комнате, а старики здесь.
– Снова не выходит. Мать-то куда?
– Да в спальне, на раскладушке, как раньше…
Они смеются – ну, не получается у них никак остаться наедине.
– Ничего, Никуша, вся жизнь впереди. Кстати, тут у меня подарок есть – для тебя специально приехал из Красного Маяка.
* * *
Кошки выгибали спинки, потягивались, блестя сытыми боками, – грациозные, мордатенькие, они сидели копилочками или играли, спали, бродили среди листьев и стеблей, оплетающих вазы.
– Красота-то какая! – Стефания Романовна даже заплакала. – Ведь невозможно даже представить, что из простого стекла – и такое можно сотворить! – Лидия Матвеевна, идите сюда скорее!
– Да, я… ой… Коля, иди сюда! Сейчас же, это надо видеть!
– Это Иван Григорьич тебе привет передает.
Булатов обнимает Нику, а она завороженно смотрит на своих кошек, не в силах ничего сказать. Да, это именно те кошки, что пришли к ней, когда она сидела на террасе замка, что на Острове. Именно там она решила так оформить новый зал в клубе, и там же родились рисунки, прочесть которые смог только старый мастер.
Детям разрешили открыть по одной коробке с подарками, и они, визжа от восторга, разрывают оберточную бумагу. А взрослые сгрудились вокруг стола, на который из ящика выскочили кошки.
– Леш… – Ника счастливо вздохнула. – Ты понимаешь, что это именно то, о чем я мечтала?
– Ну, теперь-то я вижу. И многие увидят. Наш дизайнерский отдел на основе твоих эскизов разработал целую линию красивых вещей.
– Да? И все увидят?
Она не могла привести никого на Остров, и не хотела. Да и не понял бы никто, даже Алексей. Но притащить с Острова что-то прекрасное, чтобы все смогли это увидеть, – запросто. Вот, например, вчерашняя идея с рыбками и стрекозами… но это подождет.
В дверь позвонили.
– Кто бы это мог быть? – Стефания Романовна встревоженно вскинулась. Неужели снова что-то случилось?
– Я открою. – Олешко, ссадив Буча на диван, идет к двери. – Думаю, просто кто-то ошибся дверью.