Начали поиски. Прошли вдоль стен, ничего. По проходам мимо стеллажей, на которых хранилась всякая всячина с тем же результатом. В полутемном углу шли осторожно, почти сливаясь в своих рабочих черных халатах с окружающим полумраком. Сделав безрезультатный круг, вернулись обратно к двери.
Отчаявшийся Лешик пронзительно воскликнул:
— Ох, уж эти бестолковые бабы! — и с силой хлопнул себя по бедрам, выбив из сатинового халата изрядную пригоршню остроконечных елочных игл. Вытаскивая из ладони впившуюся в нее иголку, взъярился: — И зачем было отправлять за елкой Людмилу Тихоновну, хозяйственников, что ли, нет?! Наверняка ведь сама вызвалась, не иначе! Она у нас в каждую бочку затычка! Без нее ни одно дело не обходится! Да любой мужик сначала бы подумал, войдет ли елка в помещение и как ее крепить! Эту дурацкую подставку, может, выбросили уже сто лет назад, а мы лазим тут, как дураки!
Вздрогнувший от гулкого эха Илья с неодобрением посмотрел на паникера.
— Да не голоси ты раньше времени! Может, мы не то ищем? Если крепеж действительно самодельный, то какой он может быть? Раз для ствола, значит, круглый. Возможно, это небольшой отрезок трубы с дырками для упоров. Давайте пройдем еще разок.
Мужчины снова пошли по тому же маршруту. В самом углу наткнулись на вертикально стоящий отрезок толстой трубы, выкрашенный серебрянкой. Илья подхватил его, вынес на свет, и они смогли рассмотреть находку повнимательнее. Похоже, что это была главная составляющая подставки, поскольку в трубе были просверлены основательные дыры. Благостно покивав друг другу головами, принялись искать упоры. На сей раз повезло Лешику. Его заинтересовали странные длинные трубки, выкрашенные всё той же серебрянкой, сложенные аккуратной кучкой на нижней полке стеллажа. Подошедшая Лидия Васильевна боязливо пояснила:
— Это я их из прохода убрала, чтобы под ногами не мешались. Не могла понять, для чего они, ну и прибрала до лучших времен. А труба на стеллаж не входила, я и оставила ее в проходе.
Сгребя разысканное елочное приданое, автоматизаторы гордо вернулись в актовый зал. Там их терпеливо дожидалась еще не разбежавшаяся по своим рабочим местам елочная бригада, отметившая доблестное возвращение героев дружным «ура»!
Воспрянувший духом Сергей Владимирович, у которого перестала болеть голова об изготовлении подставки для елки, сослался на неотложные дела и заторопился к выходу, предоставив расхлебывать устроенное Людмилой Тихоновной безобразие оставшимся.
Та, немедля приняв руководство на себя, выступила на середину зала и набрала полную грудь воздуха, чтобы подвигнуть мужчин на дальнейший подвиг. Заметив это, начальник АХО, притормозил в дверях и дружелюбно посоветовал ей на прощание:
— Вы, Людмила Тихоновна, лучше уж идите отсюда, а то наши мужчины после непосильной работы уж о-очень темпераментные! Прямо как африканцы! Попадете под горячую руку — жалеть потом будут все.
Несколько сконфузившись, Людмила Тихоновна воспользовалась дружеским советом и выскользнула из зала, предоставив мужской части коллектива демонстрировать смекалку самостоятельно, без ее мудрых житейских советов, чем они и занялись.
Для начала немного подтесали толстый комель елки, чтобы он вошел в предназначенное ему отверстие. Вставили его в отрезок трубы вместе с частью упоров, и с помощью сложной системы веревок, постоянно натыкаясь на колючие ветки и беспрестанно матерясь, подняли елку. Быстро поставили на место оставшиеся упоры, привинтили и отпустили веревки. Осторожно пошатали ствол, готовясь в любой момент отскочить, если повалится, но елка стояла непоколебимо, удерживаемая не очень эстетичным, но надежным основанием. Зал огласился громовым «Ура!»
Шедший мимо Олег Геннадьевич, их генеральный директор, зашел в актовый зал, привлеченный шумом и, высоко задрав голову, оторопело посмотрел на огромную, под пятиметровый потолок, елку. С уважением обвел взглядом красных, взъерошенных, но довольных сотрудников.
— Вот это да! Насколько я понимаю, это чудо отхватила Людмила Тихоновна. Умеет же она елочки выбирать! Ну, ее мы благодарить не будем, а вот тем богатырям, кто тащил и устанавливал елку — премию из директорского фонда!
Зал снова огласился радостными воплями, а директор, всё также недоуменно покачивая головой, вышел из помещения, спрашивая себя, какого лешего он разрешил Людмиле Тихоновне съездить выбрать елочку. Единственным оправданием может служить лишь то, что ему и в голову не могло прийти, как такое простое на первый взгляд дело можно превратить в испытание выносливости и смекалки для всей мужской части коллектива.
Довольные нежданной премией сотрудники уже с гораздо большим энтузиазмом продолжили украшение елочки.
Наконец суетливый Лешик, честно стараясь заменить своей тощей персоной многоголосую толпу, с истошным воплем: «Елочка, зажгись!» — воткнул штепсель в розетку, и гирлянды загорелись радостным подмигивающим светом, перебегающим сверху вниз. Звезда наверху замерцала тоже, отбрасывая вокруг розоватые лучи. Игрушки под потоками света стали выглядеть гораздо наряднее, и вся елка приобрела законченный, вполне новогодний вид.
Поаплодировав себе за красиво сделанную работу и бросив последний взгляд на елку, мужчины хотели было разойтись по отделам, но тут навстречу им из дверей выпала Лидия Мефодьевна, героически волочившая за собой две огромные картонные коробки. Мужчины по-джентельменски забрали у нее поклажу. Она поспешила за ними, отфыркиваясь и слегка переваливаясь, как упитанная уточка. Немного сконфуженно пояснила:
— Да они не тяжелые, просто громоздкие! Это имущество нашего распавшегося профсоюза, то есть бесхозное. Я, честно говоря, не знаю, что в них, никогда не заглядывала. Просто на коробках написано: Дед Мороз и Снегурочка, вот я их и притащила. А может, там и не они вовсе, кто знает.
Илья стал развязывать коробку, стянутую крепким матерчатым шпагатом. Игорь молча принялся за другую. Через минуту сообразили, что веревки легче разрезать, чем развязать. Генрих, запасливый, как хомяк, вытащил из кармана небольшой перочинный нож, и коробки были благополучно освобождены. Крышки с обеих сняли одновременно. Раздался изумленно-восторженный свист.
Надписи не обманули3, внутри и в самом деле лежали дед Мороз и Снегурочка. Фигурки почти метрового роста были аккуратно упакованы в желтоватую от времени вату вместе со стеклянными блестящими шарами, видимо, сложенными сюда для сохранности. Сначала достали серебристые с золотым напылением шары, повесили их на раскидистые лапы елки. Следом с должным пиететом вынули сначала румяного Деда Мороза в расшитой серебряной канителью долгополой красной шубе и высокой шапке, затем золотоволосую Снегурочку с широко распахнутыми большими голубыми глазами в синем с серебром шелковом наряде. Фигуры были добротно сделаны из шелка, гофрированной бумаги и папье-маше. За долгие годы краски не потускнели и радовали глаз так же, как много лет назад.
Лешик, отряхивающий Снегурочку от приставшей к ее костюму ваты, повернул ее так и сяк и заметил:
— Снегурку прям с нашей Лизоньки срисовали. Один к одному. Будто портрет.