– Это было ужасно! – вмешалась в разговор Цецилия Павловна. – Маша умерла сразу, ей перерезали горло, а Колю пытали. Когда преступники ушли, Коля был еще жив.
– Врачи говорили, что это невероятно – протянуть несколько часов с такими ранениями, – сказал Виссарион Иосифович. – Убийцы на это явно не рассчитывали, решили, что он мертв. Николая нашла соседка по лестничной площадке и вызвала «Скорую помощь». Но жил он недолго.
Все замолчали. Затем Сергей Дуло с усилием проговорил:
– Однако…
– Знаете, у меня сохранились наброски статьи, которую Николай просил меня просмотреть. Только, каюсь, я так и не прочитал ее, потому что с его гибелью все потеряло смысл.
– Вы не помните, о чем была та статья?
– Возможно, о библиотеке, но врать не буду. Завтра заеду в московскую квартиру, найду эту статью. И если пойму, что для вас она может быть интересной, позвоню. Оставьте свой телефон.
– Сережа, вы забыли спросить про гвоздь, – повернулась к своему спутнику Полина.
– Что? – не понял следователь.
– Гвоздь в голове убитой…
– Простите, я и сам должен был вспомнить, Ирина мне про него рассказала, – подхватил профессор и тут же развел руками. – К сожалению, я не нашел этому никаких объяснений. Самодеятельность какая-то. Не вписывается ни в какие каноны, не упоминается ни в одном из источников.
Все замолчали. Цецилия Павловна встала из-за стола.
– Первый час ночи. Завтра договорите, пора спать. Пойдемте, я покажу ваши комнаты.
Вслед за ней поднялись остальные. Хотя каждый из них знал: заснуть нынешней ночью будет трудно…
– Няня Рая, я писать хочу-у-у…
В дверях пятой спальни стояла маленькая девочка.
– Почему не сходила вечером, перед сном? – Раиса Ивановна сердито возила шваброй по деревянному полу.
Ночная смена была для нее сущим адом: вечером она поругалась с мужем. Тот пропил зарплату да еще и продал ботинки.
«И года не проносил! Теперь новые покупать, а это никак не меньше пяти сотен».
Ей предстояло мыть пол сначала в спальном, а потом в административном корпусе. Тамошняя уборщица уволилась, а другую пока не нашли.
Раиса Ивановна отставила швабру и сказала девочке:
– Иди в туалет. Вечно у тебя: не понос, так золотуха.
Шлепая босыми ногами, та опрометью кинулась в конец коридора.
«Ну какая дура пойдет сюда работать за такие деньги? – мысленно рассуждала Раиса Ивановна. И сама же себе ответила: – А такая же, как я, и пойдет. Дура я дура, десять лет как один годок отмахала, а зарплаты хватает только за квартиру да за свет заплатить».
Женщина подняла ведро, взяла швабру и пошла к туалету. Открыв дверь, столкнулась с выбежавшей оттуда девочкой. Ведро громыхнуло и покатилось по коридору.
– Зассыха! – выругалась Раиса Ивановна.
Детей она не любила. И не потому, что не было своих, а потому, что грязные туалеты Беляевского детдома не располагали к излишней чувствительности.
Раиса Ивановна вытерла разлитую воду и, выключив свет, отправилась в административный корпус.
Обходя кабинеты, она прикидывала, где нужно помыть, а где можно оставить на завтра. В бухгалтерии было душно и, как в парнике, разило сырой землей – на тумбочках стояли горшки с цветами, у стола главного бухгалтера – кадка с волосатой, разлапистой пальмой. В методкабинете пахло пылью, чернилами и сухой бумагой. Со стороны медпункта несло валерьянкой.
Проходя мимо приемной директора, Раиса Ивановна остановилась, явственно расслышав хлопок. На протяжении нескольких мгновений было тихо, потом из-за двери послышался звук отодвигаемого стула.
«Совсем с ума посходили…».
Раиса Ивановна рванула дверь на себя. Шагнув в темную комнату, она вдруг увидела вспышку ярчайшего света и почувствовала, как в груди что-то оборвалось. Падая, раскинула руки, а когда упала, перед ее глазами оказались начищенные мужские ботинки.
«Эти куда как больше пятисот стоят…» – подумала Раиса Ивановна и закрыла глаза…
Было раннее утро. Профессор и Цецилия Павловна стояли у ворот. Прощаясь, они махали вслед отъезжающей машине. Рядом с ними крутился довольный пес Кузька.
– Славные старики… – Сергей посмотрел в зеркало заднего вида. – Интересно, почему Бекешев не сказал, что он историк?
– А почему он должен об этом сообщить?
– Верно, я и не спрашивал.
– Полагаете, Бекешев причастен к убийствам? – Полина задумалась. – Иногда мне кажется, он что-то скрывает.
– Женская интуиция? – усмехнулся Дуло.
– Не только. Я долго размышляла, прежде чем сказать вам одну вещь. Только хочу предупредить: я не уверена на все сто процентов.
– Даже если на пятьдесят – говорите.
– Все дело в бензине.
– Объясните.
– Когда позавчера утром мы с вами вернулись в усадьбу, датчик бензина в моей машине был на нуле.
– Так…
– Между тем, по моим расчетам, должно оставаться литров десять. А это значит, Бекешев соврал. Ему удалось развернуться, и он куда-то ездил.
– На десяти литрах далеко не уедешь, – заметил Дуло.
– Только в Прилуцк.
– А жаль. Чем дальше – тем веселей.
– Он знает о существовании подземной комнаты?
– Да, – кивнул следователь. – Только, по его версии, подклети засыпаны строительным мусором и забетонированы лет двадцать назад.
– Соврал?
– Не думаю. Скорее – не знал. А если соврал, значит, виновен. Вы не помните, где находится детский дом, в котором жили сестры Троицкие?
– Бекешев сказал, что в Беляево. Зачем вам это?
– Беляево в тридцати километрах от Прилуцка. Нужно туда съездить. – Произнеся последнюю фразу, Сергей Дуло заложил слишком крутой поворот.
– Для чего? – Полина уперлась ногами в пол, стараясь удержать равновесие.
– Не знаю, как объяснить, чувствую – нужно ехать. Возможно, сохранились какие-то документы.
– Думаете, вся эта история связана с дневниками Стеллецкого?
– Только в том случае, если их еще не нашли.
– Тогда при чем здесь казнь?
– Понятия не имею, – сказал Дуло. – Слишком много расплывчатых моментов. Например, старинная одежда. Сначала ее надели на убитую, а потом зачем-то похитили.
– А вы не думали, что здесь может действовать еще кто-то, совсем не тот, кто убил Алину? – спросила Полина. – Вот и повара зачем-то убили. Кому он мешал?.. Такой красивый мужик…