— Я не…
— Там кто-нибудь есть? Господи, если там кто-то есть, им нужно немедленно дать команду уйти оттуда!
Как правило, на подстанциях людей не бывает, но иногда внутрь заходят работники, чтобы что-то исправить или произвести рутинный осмотр оборудования.
— Да, конечно…
Индикаторы уже находились в красной зоне.
— Сэр, нам сбросить нагрузку?
Стиснув зубы, дежурный раздумывал, как поступить. Аварийная разгрузка энергосистемы, известная также под названием «веерное отключение электроэнергии», в энергетике считается крайней мерой. Под «нагрузкой» в данном случае понимается объем энергии, используемой потребителями. Сброс нагрузки, производимый вручную, подразумевает отключение отдельных частей энергосистемы с целью предотвращения более серьезных аварий.
Сброс нагрузки рассматривается как последнее средство в стремлении сохранить работоспособность энергосистемы, и в густо населенных районах Манхэттена он, несомненно, будет иметь катастрофические последствия. Один лишь ущерб, нанесенный компьютерным сетям, будет исчисляться десятками миллионов долларов, но вполне возможно, что при этом пострадают и даже погибнут люди. Звонки по 911 не будут доходить до Службы спасения. Машины «скорой помощи» и полиции застрянут в дорожных пробках, которые возникнут из-за того, что погаснут светофоры. Застынут, не дойдя до места назначения, лифты. Начнется паника. Во время внезапных отключений электроэнергии неизменно возникают случаи ограблений и мародерства даже среди бела дня.
Электричество делает людей более законопослушными.
— Сэр… — В голосе техника звучало отчаяние.
Дежурный не сводил глаз с поднимающегося индикатора напряжения. Он схватил телефонную трубку и позвонил своему начальнику, вице-президенту «Алгонкин».
— Херб, у нас проблемы.
Он кратко сообщил о случившемся.
— Как такое могло произойти?
— Мы не знаем. Я думаю, террористы.
— Господи!.. Ты связался с Антитеррористическим управлением?
— Да, только что. В основном мы пытаемся перевести энергию в пострадавшие районы. Но у нас ничего не получается.
Он не отрываясь смотрел, как индикаторы все дальше уходят в красную зону.
— Твои рекомендации? — спросил вице-президент.
— Выбор у нас небольшой. Необходимо разгрузить энергосистему.
— И большая часть города останется без света — по крайней мере на день!
— У нас нет других вариантов. При нынешнем потоке электроэнергии станция может просто взорваться, если мы не примем решительных мер.
Начальник на мгновение задумался.
— Через Манхэттен-10 проходит вторая линия передачи, верно?
Дежурный взглянул на схему. Высоковольтный кабель проходил через подстанцию и нес электроэнергию дальше на запад, в Нью-Джерси.
— Да, но он вне сети.
— А не могли бы вы все-таки использовать его для отведения электроэнергии?
— Вручную?.. Думаю, что да, но… но для этого мне нужно будет послать людей в MX-10. И если мы не сможем удержать приток энергии, пока они там не закончат, она взорвется. И они все погибнут. Или получат страшные ожоги.
Молчание.
— Оставайся на связи. Я позвоню Йессен.
Имелась в виду исполнительный директор «Алгонкин консолидейтед». Среди подчиненных эта дама была более известна под прозвищем Всемогущая.
Минуты ожидания дежурный провел, пристально всматриваясь в своих помощников и глядя на экран, на мерцающие красные точки.
Критический сбой…
Наконец в телефонной трубке снова зазвучал голос начальника. Он откашлялся и, помедлив мгновение, произнес:
— Вам предлагается послать несколько человек на подстанцию, чтобы вручную подключиться к кабелю.
— Так сказала Йессен?
Снова пауза.
— Да.
— Я не могу никого туда послать, — прошептал дежурный. — Это будет убийством.
— В таком случае найдите добровольцев. Йессен просила меня передать, чтобы вы, поймите меня правильно, ни при каких обстоятельствах не производили веерного отключения.
Водитель автобуса «М70» подъезжал к остановке на Пятьдесят седьмой улице неподалеку от Десятой авеню. Он был в очень хорошем настроении. Водитель управлял новенькой моделью автобуса, который был снабжен специальным приспособлением, позволявшим немного опускаться к тротуару, чтобы помочь пассажирам войти. Кроме того, тут имелся пандус для инвалидов, суперсовременное рулевое управление и — что самое важное — невероятно удобное водительское сиденье.
А важность этого последнего факта способен оценить только тот, кто сам проводит на таких сиденьях по восемь часов в день.
Водителя не интересовали ни подземка, ни железная дорога на Лонг-Айленде, ни Метро-Норт. [1] Нет, он любил автобусы, несмотря на жуткие пробки на дорогах, на постоянное раздражение и враждебность автомобилистов. Он считал автобусы самым демократическим видом транспорта. В них ездят все, от адвокатов до безработных музыкантов и мальчишек-посыльных. Такси дорого, к тому же в них воняет. На метро далеко не всегда доедешь куда нужно. Конечно, можно пройтись пешком: ведь мы на Манхэттене, и что может быть лучше такой прогулки, если у вас есть на нее время, — но загвоздка в том, что его почти ни у кого нет. Кроме того, водитель просто очень любил своих пассажиров и получал огромное удовольствие от возможности кивнуть, улыбнуться, поприветствовать каждого, кто входил в его автобус. Ньюйоркцы вовсе не так враждебны, как принято считать. Просто иногда они слишком застенчивы, не уверены в себе, озабочены и чрезмерно осмотрительны.
Но частенько достаточно одной лишь улыбки, приветливого кивка, одного доброго слова — и они становятся вашими друзьями.
А ему всегда было радостно ощущать себя их другом.
Даже если эта дружба длилась всего шесть-семь остановок.
Ритуал приветствия позволял ему также обнаруживать ненормальных, пьяных, придурков, наркоманов и решать, стоит ли нажимать на тревожную кнопку.
Ведь ездил он по Манхэттену…
День стоял превосходный, ясный и прохладный. Апрель. Один из самых любимых его месяцев. Было около половины двенадцатого, и пассажиры переполнили автобус. Люди ехали в восточную часть города — пообедать или на какую-нибудь запланированную на перерыв личную встречу. Водитель выруливал свой автобус посреди медленно движущегося транспорта к остановке, на которой его уже поджидало четверо или пятеро будущих пассажиров.
Подъезжая, он глянул поверх голов тех, кто ожидал его у тумбы с объявлениями, и обратил внимание на старое коричневое здание, располагавшееся прямо за остановкой. Постройка, возведенная, наверное, в самом начале XX века, с несколькими зарешеченными окнами, всегда темная внутри. Водитель никогда не видел, чтобы туда кто-то входил или выходил оттуда. Жутковатое местечко, чем-то напоминает тюрьму. У входа облупившаяся табличка, сделанная белой краской на синем фоне: