Вероника села на кровати и помассировала отекшую ступню.
— Зная Марьяну, я, конечно, могла предположить, что она затеет с Франсуа разборки, но додуматься до того, что твоя мать сорвет открытие выставки, подерется с женой француза и во всеуслышание заявит, что Франсуа — отец ее ребенка, даже у меня не хватило фантазии, — простонала рассказчица. И со страдальческой гримасой продолжила: — Женя, это был какой то ужас! Началось с того, что Франсуа в приветственной речи отметил неоценимый вклад в свое творчество супруги Сесиль, которая помогает ему морально и материально, а также служит неизменной музой. Вышла подбадриваемая аплодисментами Сесиль и начала раскланиваться перед гостями, а Марьяна налетела на бедную женщину и стала кричать, чтобы та убиралась к черту, у нее больше прав на Франсуа, потому что у них есть общий сын. И все это, ты представляешь, снимали для телевидения! Сесиль это понимала и только натянуто улыбалась и просила, чтобы Марьяна успокоилась, но твоя мать, Женечка, и не думала успокаиваться, а дошла в своей истерике до того, что швырнула Франсуа в лицо визитку со словами: «Если захочешь увидеть сына, загляни по этому адресу». Лишь после этого мне удалось ее увести. Что теперь будет, ума не приложу. Сейчас придет Андрей, и начнется второе отделение концерта.
Вероника прислушалась и, уловив за стеной баритон отчима, сдавленно прошептала:
— Уже пришел. Вы идите с Юриком в гостиную, мало ли что. При ребенке он не станет ее убивать. А я здесь посижу, от греха подальше.
И я, подхватив на руки брата, пошла в гостиную, чтобы разрядить обстановку.
* * *
Мать сидела в кресле, с вызовом куря сигарету, чего не делала при отчиме никогда в жизни. Курить она бросила лет двадцать назад, хотя в последнее время покуривала, но так, чтобы никто не видел, уходя для этого через веранду в беседку сада. Теперь же она дымила без удовольствия, но с нарочито дерзким выражением лица, словно приговоренная к смерти, выкуривающая свою последнюю сигарету. Отчим стоял у камина и машинально гладил пальцами резную шкатулку из слоновой кости, которую не так давно подарил матери. Весь вид его выражал тоску и боль. Лицо осунулось и заострилось. Полковник сжал зубы так крепко, что желваки, ходящие туда сюда, казалось, вот вот прорвут натянутую до предела кожу скул.
— Ты слышишь, что я тебе говорю, Андрей? — требовательно выкрикнула мать, делая затяжку и шумно выпуская дым из тонких ноздрей.
— Да, Мариша, — сделав над собой усилие, глухо ответил отчим. — Я понял.
— И что с того, что ты понял? — снова повысила голос мать. — Юрик — не твой сын, я тысячу раз могу это повторить! Хочешь, выйду на улицу и закричу, чтобы все узнали? Мне надоело притворяться, изображая добропорядочную жену! Я просто женщина, которая имеет право на счастье, я не хочу скрывать, что родила ребенка от человека, которого люблю! И он меня любит! Понимаешь ты, любит! И мы хотим быть вместе! Ты лишний, ты мне не нужен, убирайся прочь! Ненавижу тебя и твою никому не нужную доброту!
Марьяна била словами наотмашь, но отчим держался молодцом. В какой то момент он, должно быть, перестал ее слушать и, выключив слух, стоял у камина, поглаживая рукой прохладную слоновую кость ларца. Когда Марьяна замолчала, иссякнув в своей злобе, Андрей вскинул голову и посмотрел на нее долгим измученным взглядом. Его отношение к жене можно было назвать даже не столько любовью, сколько преклонением. Благоговением. Обожанием. Полным растворением в ней. Полковник Шаховской Марьяну боготворил и на ее грубые выходки взирал невозмутимо философски, как смотрит набожный крестьянин на разбушевавшуюся стихию, уничтожившую весь его урожай.
— Ты можешь любить меня, можешь ненавидеть, это ничего не меняет, Юрик все равно мой сын, хоть и родила ты его не от меня. А любить кого угодно — это твое право, — твердо проговорил отчим и, заметив нас с Юриком в дверях, протянул к малышу руки. — Сынок, — ласково улыбнулся он, маня мальчика к себе. — Иди скорее к папке на ручки!
Малыш бросил оборванный по пути в гостиную лист фикуса, занимавший до этого все его внимание, и, восторженно бормоча одному ему понятные слова приветствия, ринулся к Андрею.
— Идем ка спать, герой, что то мы припозднились, — озабоченно говорил отчим, целуя тугие щечки Юрика и его пухлые пальчики, которые мальчик азартно совал Андрею в рот.
— Я могу быть свободна? — устало осведомилась я, направляясь в прихожую.
— Жень, привет, мы с тобой не поздоровались, — откликнулся Андрей, поднимаясь по лестнице вместе с Юриком. — Куда собралась на ночь глядя?
— Пойду в бассейн, там до десяти, может, успею полчасика поплавать, — откликнулась я.
— Куда ж ты без ужина? — встрепенулась мать.
— Благодарю, я сыта, — пробормотала я.
— Она же еще и обиделась! — возмутилась Марьяна, рывком поднимаясь с кресла и устремляясь на кухню. — Ребенка не уложила, ужин не приготовила! Ничего не сделала. Лентяйка безрукая.
— Спасибо на добром слове! — проговорила я, надевая пальто.
Во дворе послышался шум подъехавшей машины, из открытых окон которой на всю округу разносилась музыка. Сиплый мальчишеский голос самозабвенно читал рэп, припев подхватывали высокие девичьи голоса. Музыка утихла, в замке загремел ключ, дверь распахнулась, и на пороге появился Василий в обнимку с ярко накрашенной девицей. Подруга висла на Василии, точно была не в силах идти без посторонней помощи. А может, так оно и было на самом деле, ибо от парочки спиртным разило так, что если поднести к ним горящую спичку и заставить дунуть, вспыхнувший факел сжег бы дотла Лесной городок.
— Салют, сестренка, давно не виделись! — приветствовал меня Шах, проходя на середину комнаты и опуская свою спутницу в кресло перед камином. — Как жизнь молодая? Никого еще не родила, пока меня не было?
Девица истерично захохотала, сползая с кресла на пол. На втором этаже показался Андрей, сердито посматривая на сына и его спутницу.
— Нельзя ли потише? — понизив голос, спросил он. — Я ребенка спать укладываю.
— Какого ребенка, бать? — нахмурился Василий. — Которого Марьяна Федоровна неизвестно от кого нагуляла?
Девица снова принялась хохотать, точно услышала невероятно удачную шутку.
— Чтобы я больше ничего подобного от тебя не слышал, — сурово оборвал сына Андрей. И, кивнув на хохотушку, осведомился: — А Света знает, что ты в ее дежурство отдыхаешь с не в меру смешливыми подругами? Девушка, вам домой не пора?
— Не пора, бать. Танюшка у меня на ночь останется, — лениво пояснил Василий.
— Танюшка сейчас же встанет и пойдет домой, — не терпящим возражений тоном отрезал Шаховской старший. — У тебя, сын, есть Светлана, и я не потерплю здесь других девиц.
Иронично вскинув бровь, Василий сунул руки в карманы куртки и двинулся по направлению к лестнице, на которой стоял его отец.
— И кто это говорит? — ехидно выдохнул он. — Муж образцовой жены? Вот женой бы и командовал! А ты, вместо того чтобы Марьяну из дома выгнать, ее ублюдка спать укладываешь! Ты что, не понимаешь? На нас все пальцем показывать будут! Ты не последний человек в городе! Тебя уважать должны, а не глумиться над тобой!