– Ну, что вы! Мы так рады! Проходите, пожалуйста, я уже и на стол накрыла, сейчас угощу вас своими фирменными кексами, – расставляя перед ней тапочки, хлопотала Таня.
– Так и знал, что ты не к добру с ними завелась! – крякнул помрачневший Суровцев, не проявляя никаких признаков гостеприимства.
– Замолчи, как тебе не стыдно! – прошипела ему супруга и повела Женю в комнату, где на диване сидел принаряженный, аккуратно причесанный и чисто намытый отпрыск майора и во все глаза таращился на живую телезвезду.
– Привет, я Женя, – запросто протянула ему руку телезвезда, чем сразила парня наповал.
– А это наш Дениска, – приобняла сына за плечи Таня, отчего он тут же надулся и передернул плечами.
– Денис, – проговорил мальчик, пожимая Женину руку.
– Очень приятно.
– Так, все садимся, чайник уже вскипел. Женечка, вам с сахаром? – радостно суетилась вокруг стола Татьяна, являя полную противоположность угрюмому майору.
– Потапова, ты зачем ко мне домой явилась? Мало ты меня на работе изводишь? У тебя что, ЧП какое-то? – спросил журналистку мучимый дурными предчувствиями Петр Леонидович. – Человека сбила? Украла чего-нибудь?
– Ну, Петр Леонидович! – искренне возмутилась Женька. – Вы даете! Мне просто протекция ваша нужна, и больше ничего, – пылая возмущением, проговорила она.
– Протекция? Какая еще протекция? – подозрительно спросил майор, все еще мучимый сомнениями.
– Я в воскресенье в Москву еду по делу Кольцова, мне надо разыскать следователя и судью, которые лет пять назад вели или разбирали дело об убийстве дяди Кольцова, Михайлова Константина Петровича, – обстоятельно изложила Женя свою проблему, не спеша приступать к трапезе.
– И всего-то? – издевательски усмехнулся майор, расслабленно откидываясь на диване.
– Ну, да, – обрадовалась такой неожиданно благодушной реакции девушка и откусила солидный кусок от Таниного пышного ароматного кекса.
– Наивная ты, Потапова, – качая головой, потянулся за кексом полностью успокоившийся майор.
– Это еще почему? – тревожно спросила Женя.
– Вот скажи, пожалуйста, если я попрошу тебя позвонить в Москву и попросить замолвить за меня словечко перед этой, как ее? Ну, например, из передачи про здоровье? – мучительно напрягал извилины майор.
– Малышевой? – подсказала ему милосердная супруга.
– Во-во. Перед Малышевой, дать мне автограф и на передачу провести. Ты позвонишь, договоришься?
– Каким образом? – возмутилась Женя. – Я ее знать не знаю, впрочем, как и она меня. И где я ее телефон возьму?
– Вот именно. Так каким образом я тебе должен организовывать встречи с тем, не знаю с кем? Да еще и выяснить, кто эти не знаю кто, – выразительно постучал пальцем по своему лбу Суровцев и засунул себе в рот целый кекс.
– Ну, сравнили! То полиция, а то телевидение! – не согласилась Женя. – Просто позвоните в свою полицейскую справочную и узнаете нужные фамилии и служебные телефоны, а потом позвоните коллегам и по-товарищески попросите встретиться со мной. Я же по работе, а не по личному вопросу!
– Ну, какая справочная? Тебе сколько лет, Потапова? – дожевав кекс, укоризненно спросил майор.
– А что это вы меня все по фамилии называете? – Женя тут же перевела разговор в удобное русло, стремясь вызвать в майоре чувство вины и переключить его мысли с ее недостатков на свои собственные. – Мы, между прочим, не в участке, я не подозреваемая, и у меня имя есть, – обиженным голосом заметила она.
– Петя, действительно, – тут же включилась в разговор Татьяна. – Ты со своими полицейскими штучками нашу семью позоришь и Женечку ни за что обидел, а ведь вы с ней почти коллеги.
– Кто мы? – едва не поперхнулся чаем Суровцев.
– Коллеги по телепередаче, – пояснила супруга, стуча майора по спине.
– Вот именно, – согласно кивнула Женя. – Могли бы и помочь вместо того, чтобы лекции читать.
– Давай честно, Евгения, – пошел на значительные уступки майор, впервые в жизни назвавший Женю по имени, да еще так легко, без боя и ворчания. – У меня знакомых в Москве нет. Когда мне надо получить какую-то информацию, я через начальство направляю в Москву официальный запрос и потом жду официальный ответ, фиг знает сколько времени. В твоем случае я даже запрос сделать не могу, потому как этим делом не занимаюсь. Другого способа выяснить фамилию судьи или следователя у меня нет. – И он широко развел руки, вытаращив на журналистку честные полицейские глаза. – А теперь объясни мне, пожалуйста, зачем тебе московский судья понадобился и что это за дело такое про убийство?
– Ну, ты даешь! – недоверчиво покачал головой Суровцев, выслушав Женин рассказ о ходе расследования и ее гениальной версии. – А впрочем, что я удивляюсь? Одно утешает, с адвокатом твоей Кольцовой повезло, так что ты можешь спокойно играть в сыщика, никакого вреда от этого никому не будет. Во всяком случае, крупных неприятностей. А версию свою дикую о побеге убийцы ты уж без меня проверяй, не хочу, чтобы надо мной вся столица ржала, потому что с тобой связался, – грубо и бестактно заявил майор.
– Ну и пожалуйста! – запальчиво воскликнула Женя, поднимаясь из-за стола. – Я уже один раз без вас справилась, справлюсь и в этот! – намекнула на дело о самоубийцах обиженная на майора девушка. – И еще неизвестно, с кем Кольцовой больше повезло и кто к финишу первым придет! – Выпалив эту заносчивую угрозу, она стремительно покинула квартиру майора, не слушая несущиеся ей вслед Танины извинения.
«Ну, вот, – понуро бредя к дому, подводила итоги визита Женя, – теперь я еще и с Суровцевым поссорилась. И Логунов почему-то не звонит», – пришла ей в голову неожиданная мысль, и она поняла, что этот вопрос волнует ее ничуть не меньше предыдущего. И что где-то в глубине ее души даже шевелится легкая, но вполне ощутимая ревность: а вдруг гадкий красавец фармацевт в это самое время развлекается с другой женщиной?
Женя волновалась напрасно, ибо именно в это время Александр Прокофьевич Логунов в полнейшем одиночестве мерил шагами свою гостиную и думал он именно о Жене. Хотя и не совсем то, о чем ей мечталось.
Сегодня Логунов имел долгую доверительную беседу с Аллой Анатольевной, секретаршей покойного Кольцова. Секретарша Логунова недолюбливала, как и положено преданной секретарше, полностью разделяющей симпатии и антипатии своего патрона. Но все же ему удалось разговорить ее, нащупав больную для Аллы Анатольевны тему – поступление в вуз ее единственного сына.
Упоминание о возможной помощи мальчику словно прорвало плотину. Хотя Логунову и пришлось пообещать оформить для мальчика целевой запрос в академию. А впрочем, это его совершенно не обременит, так что и расстраиваться незачем, главное, не забыть и сделать все вовремя. Ссориться с Аллой Анатольевной опасно, если затронуть интересы ее чада, то вполне возможно, она захочет поквитаться с ним. А сделать это возможно лишь одним способом – обнародовать информацию, касающуюся некоторых дел компании. Отчего-то Александр Прокофьевич был уверен, что Алле Анатольевне известно очень многое. А в руках человека заинтересованного подобная информация станет бесценным оружием и против самого Логунова, и даже против Пыжова. О том, какие меры принимает Алексей Варламович Пыжов к опасным или не угодившим ему людям, Александру Прокофьевичу думать сейчас не хотелось. Было страшно. Особенно оттого, что Пыжов никогда и никому не угрожал. Выслушав доклад о возникших трудностях, он обычно задумчиво опускал подбородок на сцепленные в замок руки и негромким, успокаивающим голосом повторял: «Ничего, ничего, что-нибудь придумается, вопрос обязательно решится. Главное, не спешить». И вопрос всегда решался. А если не решался, то со вставшими на пути Пыжова людьми случались разные неприятные происшествия, вплоть до переселения в мир иной. Не всегда безболезненного. Конечно, самого Пыжова с этими происшествиями связать было невозможно.