Что могло понадобиться Потаповой в их «Фармнексте»? Сказочка о положительных примерах в фармакологии и раньше-то доверия у него не вызывала. А уж теперь! Откуда такой горячий интерес к смерти Кольцова? Что ей известно? Ее кто-то нанял? Тогда кто и зачем? И почему именно журналистку? Эти вопросы весь день не давали Логунову покоя.
Хорошо, что пока она не задавала вопросов о нем самом и об исследовательском корпусе, но все же она определенно подбирается к ним. И зачем ей понадобилась любовница Кольцова? Надеется, что той известно что-то о делах компании?
И она совершенно определенно знает, что Марина Кольцова не убивала. Или только догадывается? Вопросов у Александра Прокофьевича было больше, чем ответов. Точнее, ответов совсем не было. Нужно немедленно сообщить обо всем Пыжову, пока не стало поздно.
Александр Прокофьевич потянулся за телефоном, но отчего-то ему вспомнилась худенькая Женькина рука, которую она протянула ему, поднимаясь на борт катера. Он тогда еще обратил внимание, какая она хрупкая и очень молоденькая. Интересно, сколько ей лет? Двадцать два, двадцать пять? Совсем еще девчонка. И глазищи эти, то насмешливые, то лукавые, а то какие-то беззащитные и серьезные одновременно. И еще одно. Ему так и не удалось затащить ее в постель. Даже странно, может, она слишком опытная и искушенная? Но вспомнив Женькино свежее, почти девчоночье лицо, Логунов даже усмехнулся такому предположению. Значит, наоборот, очень робкая и неопытная. А это даже мило, пожалуй, даже очень трогательно.
Нет. Пыжову звонить нельзя. Рано. Он не станет с ней церемониться, и бедной глупышке придется ответить за чей-то прокол. Надо попытаться самому решить эту проблему. Обаять, влюбить в себя, подчинить своей воле и выяснить, кто за ней стоит. Тогда он сможет ее спасти. В крайнем случае, ее надо увезти куда-то на время. Логунов уже думал, куда лучше вывезти Женьку, когда вдруг сообразил, что еще никогда в жизни не принимал такого участия ни в чьей судьбе. И уж тем более никогда не жертвовал своими интересами ради других. Интересно, чем так зацепила его эта девчонка? Не влюбился же он в нее, насмешливо спросил сам себя фармацевт, вспоминая довольно невыразительную, невысокую фигурку журналистки, ее короткую стрижку и чуть вздернутый, курносый носик. Нет. Определенно нет. Не такие птицы воспламеняли сердце избалованного, пресыщенного Логунова. Просто он ее пожалел, наверное, это возраст. Может, стоит остепениться и завести детей, чтобы пропала охота спасать молоденьких дурочек, сунувших нос во взрослые дела?
Наверное, это был первый раз в сознательной жизни Александра Прокофьевича, когда он всерьез задумался о семье. Он присел на подоконник и принялся рассматривать плывущие высоко-высоко в ярко-синем весеннем небе белые, прозрачные, похожие на мазки краски облака, когда услышал звонок телефона.
– Да? – Лицо Логунова тут же напряглось, едва он услышал голос звонившего. – Да. Все идет нормально. Нет. Все в порядке. Не стоит. Я все контролирую, – коротко, твердо отвечал он на такие же короткие деловые вопросы. И лицо его при этом было застывшим и собранным. – Ситуация стабильная. Да, буду ждать. Конечно.
Разговор закончился, и Логунов устало опустил плечи. Зачем он ввязался в эти игры, ему и так было хорошо и спокойно. Из-за денег? Ему хватало. Амбиции? Какие уж тут амбиции. И ведь никуда теперь не денешься.
Логунов потер руками лицо и решительно взялся за телефон.
– Алло? – Позвонил! Сердце Женьки затрепетало от счастья.
– Женечка, добрый вечер! Надеюсь, я не помешал своим звонком? – завораживающим, глубоким мягким голосом спросил фармацевт-искуситель.
– Нисколько. Я просто отдыхаю с друзьями, – прочирикала Женя, прибавляя шагу и устремляясь к столикам ближайшего уличного кафе, чтобы доносящиеся звуки должным образом проиллюстрировали ее слова.
Она не поехала к Суровцеву на машине, предпочтя пешую прогулку. Во-первых, день чудесный, во-вторых, идти недалеко, в-третьих, с парковкой мучиться не надо, и наконец, для фигуры полезнее. Поэтому звонок фармацевта удачным образом застиг ее бредущей по пешеходной линии мимо многочисленных кафе.
– С друзьями? – Голос фармацевта изменился и в нем явственно послышались недовольные нотки. – Женечка, вы заставляете меня ревновать. Стоило мне замотаться на работе и не позвонить заранее, и вот вы уже развлекаетесь в компании посторонних мужчин!
– А с чего вы взяли, что они мужчины? – насмешливо спросила Женя, останавливаясь возле столика, за которым сидели пятеро молодых парней.
– Женечка, это жестоко – так насмехаться над человеком. Неужели вы будете уверять меня, что проводите время с подругами? – мягким укоризненным голосом попенял ей Логунов.
– Вообще-то компания смешанная, – стараясь скрыть самодовольство, проговорила Женя, перемещаясь к другому столику.
– Все равно я ревную, – недовольным голосом заметил Логунов, чем ужасно польстил счастливо улыбавшейся девушке. – Ну, раз уж вы сегодня для меня недоступны, в таком случае завтра я похищаю вас на весь уик-энд. Увезу вас куда-нибудь подальше от города, на природу, на озера, чтобы ни одна смешанная компания не нашла.
– Увы! – В Женином голосе прозвучало вполне искреннее сожаление. – Ничего не выйдет, – отказала она красавцу-фармацевту. А воображение ее уже рисовало небольшой комфортабельный коттедж с камином, стоящий на берегу озера, окруженный соснами, и ни души вокруг, лишь она и ее неотразимый, такой таинственный мужчина. Женя чуть не застонала в голос от досады.
– Женечка, вы разбиваете мне сердце. Надеюсь, у вас не свидание? – продолжал наступление не теряющий надежды Логунов.
– Сожалею, но я еду в Москву по делам, – уже едва не плача, проговорила девушка, начиная всерьез подумывать, не отменить ли поездку.
– Ужасно. Но днем мы хотя бы сможем увидеться? – воспрял духом фармацевт.
– Увы, поезд уходит в час дня, – неподдельно тяжело вздыхая, ответила Женя.
– Мне начинает казаться, что какой-то злой рок довлеет над нами, – возмутился раздосадованный Логунов. – Женечка, если вы сейчас скажете, что и в понедельник заняты, я, наверное, с горя утоплюсь, и моя безвременная кончина будет на вашей совести.
Последнее заявление излилось целебным бальзамом на Женину душу, и она с радостью сообщила предмету своих чаяний о том, что она с радостью посвятит ему пять часов драгоценного времени.
– В понедельник меня еще не будет в городе, но вот во вторник, вполне вероятно, мы сможем увидеться, – стараясь скрыть таящуюся в словах отчаянную надежду, проговорила Женя.
– Женечка, я ловлю вас на слове, вечер вторника мой и больше ничей, никаких отказов я не приму! – строго произнес Логунов, потом пожелал ей счастливого пути, скорейшего возвращения и попрощался.
Остаток дороги до дома девушка преодолела вприпрыжку.
Вечером позвонил Володя Скрябин и отчитался в раздобытых сведениях.
– Я разговаривал со следователем и матерью Лады Сорокиной, – усталым голосом рассказывал он Жене, – целый выходной на это угробил, – не упустил он случая отметить свой героизм, но ее сочувствия не дождался. Что его выходной перед теликом на диване, вот у Женьки свидание с Логуновым сорвалось, она и то не жалуется. – Девицу убили около двенадцати ночи в арке собственного дома. Она живет на Подьяческой. Дом небольшой. Арка темная, да еще мусорные баки стоят. По словам матери, Лада вышла за сигаретами, мать ее уговаривала так поздно не ходить, но дочь ее не особенно слушала, не послушалась и в этот раз. Когда спустя час она домой не явилась, мать заволновалась, стала ей звонить, телефон не отвечал, тогда она оделась и вышла на улицу, хотела дойти до ближайшего магазина узнать, не случилось ли что, и нашла дочь лежащей в арке, – рассказывал Володя невыразительным, бесцветным голосом. – Вызвала полицию, «Скорую». По мнению врачей, девушка умерла сразу на месте. Сумку украли, голову проломили. По-твоему, это ограбление? – неожиданно спросил он.