Диггер выругался и продолжил осмотр «Земли Лешего».
Синяя жилка под Тверской – магистральный водовод со вполне проходимым кирпичным коридором, красная линия рядом – коллектор ТЭЦ. Запутанные желтые лабиринты под Китай-городом – штреки средневековых каменоломен. Желтый кружок под храмом Василия Блаженного – это глубокий, засыпанный еще в незапамятные времена церковный подвал, пару лет назад он нашел в нем дорогую икону. Огромный желтый прямоугольник – нижний ярус подвалов гостиницы «Россия», вход в который с поверхности засыпан много лет назад. Крохотный желтый квадратик недалеко от метро «Арбатская» – это бетонный бункер, в котором он нашел каску, алюминиевые миски, газету «Правда» от 12 декабря 1941 года и два автомата «ППШ».
Вот коричневая линия вдоль Москва-реки – сточная канализация, любимый проспект для щекочущих нервы прогулок с жаждущими приключений телками. А вот красный крестик – здесь дремлет «гильотина», отхватившая ногу кому-то из начинающих.
Вот заброшенный подвал под Малой Пироговской, из него спуск на нижний уровень, здесь желтая линия сменяется черной: естественный провал переходит через кирпичный кабельный коридор в гудящую насосную. Если линию продолжить, то упрешься в черную толстую вену, выходящую из-под Кремлевской стены и уверенно пересекающую центр. Это спецтуннель, он имеет несколько ответвлений и соединяется с таким же туннелем, идущим с Арбата, от Министерства обороны. Похоже, насосная тоже относится к спецсооружениям…
Красные крестики на черных линиях – сигнал опасности. Но это уже не гильотины, а автоматические пулеметы. Самострелы. Реальные или придуманные – другой вопрос. Судя по Люсику, получившему несколько пуль в живот, правды в многочисленных историях о самострелах все же больше, чем вымысла. Массивные решетки с кодовыми замками на действующих «спецах» Леший видел лично.
Диггер вздохнул и свернул уникальную карту.
Здесь были обозначены все три известных «знающим» подземных уровня, все разведанные им переходы с одного на другой, все сопряжения естественных и искусственных тоннелей, все залазы и выброски [9] . Четвертый уровень он держал в уме. Но сейчас все это было неважно, сейчас его интересовало одно: место, где можно спрятаться, отсидеться и переждать опасность. И он выбрал такое место.
Леший спрятал планшетку на место, взял аварийный подземный комплект, выбрался из лжесарайчика, запер дверь на замок и через ракоход нырнул в свой любимый подземный мир. Да, здесь есть «адская щель», здесь бродит «подземный кошмар», здесь торят свои таинственные маршруты организованные люди в армейских ботинках. И все же здесь он чувствовал себя в большей безопасности, чем на поверхности. Здесь у него были заготовлены запасы продовольствия, воды и… словом, всего, что может пригодиться. Здесь спрятаны все его ценности, и здесь имелись оборудованные места для ночлега, особо ценные сейчас, когда армейские ботинки топчут пол его собственной квартиры.
И здесь ему всегда хорошо спится…
* * *
Ему снились мелкие длиннобородые человечки, обутые в кожаные треугольные туфли с загнутыми носами (гномы, повторял Леший про себя, это же обычные гномы… но вслух не осмеливался назвать их так, чтобы не разозлить, потому что для них это самое позорное погоняло), и у каждого в руке была кирка, и этими кирками они долбили его по голове, долбили, долбили, пытаясь найти там какие-то сокровища. От гномов воняло, как от мартышек в зоопарке, а еще Леший знал о них много нехорошего, неприятного, такого, после чего ни в какие сказки верить не захочешь…
А сам он лежал связанный и не мог пошевелиться и только мычал от нестерпимой боли.
И, в конце концов, вперед вышел самый кряжистый и самый вонючий гном, и кирка у него была самая большая и тяжелая. Он что-то крикнул своим собратьям, поплевал на руки, размахнулся и – сочно, задорно, по-спортивному опустил эту кирку ему на висок.
И Леший проснулся.
Он лежал на пружинном матраце, поставленном в нише сухого, проветриваемого естественным сквозняком, коммуникационного хода. Он глянул на часы: десять минут четвертого. Голова раскалывалась от боли. Мало того, что не так давно его ударили пистолетом. Вечером он пролил на себя бензин, управляясь с горелкой (надо было согреть воду – приболел, колотило весь день, как в лихорадке), и теперь от удара, простуды и ядовитых испарений его голова, казалось, разбухла и трещала по швам, как переспевшая тыква.
Но это было не все. Окончательно стряхнув с себя сон, Леший понял, что проснулся не только от головной боли. На перекрестке, где бетонная труба водосброса просела сантиметров на сорок и стояла вечная лужа с желеобразной прослойкой на дне, снова послышался плеск. Не крысиный, мелкий и частый, похожий на рыбье «шныряние» в пруду. Там что-то другое.
Правая рука уже лежала на фонаре, но свет он так и не включил. По множеству причин. То ли глаза его за дни подземной жизни научились видеть в темноте, то ли мир и в самом деле сошел с ума и правы оказались те «желтые» журналисты, что писали, будто в определенные дни московская канализация светится подобно рождественской елке…
Но со своего места Леший мог видеть метров десять «родного» тоннеля, дававшего ему приют вторую ночь подряд, а также пятачок развилки, тот самый дерьмовый пятачок с перепадом и вечной лужей. Темнота, едва разбавленная синевой неведомой подземной флуоресценции, никуда не делась, но она почему-то не мешала видеть щербатые бетонные стены, и даже черные потеки на них, оставленные последними дождями, и рюкзак, висящий на железном костыле, и пакет с надписью «Престон-Маркет», куда Леший сваливал мусор и окурки. Темнота лишь обесцвечивала картину, придавала ей графическую лаконичность, только не монохромную, как роспись мелом по черной доске, а с какой-то едкой тревожной примесью, словно в краску подмешали разряд электрической дуги…
И сейчас Леший своими глазами видел на этой развилке тусклое синеватое свечение, медленно двигающееся в такт рыбьим всплескам в протухшей воде. Размытая тень – горбатая, безголовая, широкоплечая – и была источником таинственной флуоресценции. Кто это? Радиоактивный мутант? Призрак погибшего диггера? Инопланетянин? Обитатель адской щели?
Это мог быть кто угодно… Леший перенес руку с фонаря на рукоять восьмикилограммовой кувалды. Конечно, автомат «ППШ» сейчас успокоил бы бьющееся сердце гораздо лучше, но автомата в пределах досягаемости не было…
Леший прищурился, напряг зрение и разглядел в свечении низкую сутулую фигуру, тухлый запах от которой перебивал даже бензиновые испарения.
Это был… Сивый. Ну да. Бомж с раскроенной головой. Тот самый… Он стоял под странным, неестественным углом, накренившись в сторону западной ветки тоннеля, и нижняя часть его тела почему-то отсутствовала: подол куртки лежал в луже, постепенно вбирая грязную воду. Ног не было. Словно этот урод вырос прямо из-под земли.
«Температура, – подумал Леший. – Наверное, у меня температура за сорок… Это глюки, лихорадка».