Производит впечатление человека безусловно успешного, состоявшегося. Но на выпады со стороны Семаго реагировал болезненно. Возможно, повлияло присутствие супруги Мигунова, Светланы. Возможно, что-то другое…
Семаго. «Анонимный», как сейчас говорят, алкоголик. Обостренное чувство неуверенности в себе. Установка на конфликт, провоцирование. Типичный «ведомый». Неряха. Катранов с Мигуновым, похоже, терпят его, как лишнее напоминание о собственном благополучии… Его бывшая супруга Варвара, присутствовавшая на банкете: анемичная, покорная, бесцветная, без особых примет «майорша», ходячий набор стандартных реакций.
Юра Евсеев еще раз перечитал эти несколько абзацев. Что-то его задело здесь. Некий общий знаменатель у Семаго и Рогожкина. Любовь к выпивке, неряшливость… Да, неряшливость. Ладно, пусть. А что ему в этой неряшливости?…
Ага, кажется, поймал: не стыкуется с образом племянника дядя Коли, материальным достатком, вращением в кругах «золотой молодежи».
И что? Разве это существенно?
Юра перевел взгляд на соседний стол, где майор Ремнев, просматривая на компьютере утренние новости, шумно прихлебывал растворимый кофе из огромной фарфоровой кружки с такой же эмблемой, как у отца. Только надпись другая: «ФСБ России». Надписи меняются, а традиции выбора подарков на мужские праздники остаются. Вот Ремнев, к примеру. Можно ли представить его гибким семнадцатилетним юношей в джинсовом костюме «Ли» со стрижкой а-ля «Роберт Плант», угощающего девушку бокалом «Токая» в кафе на летней террасе?
Юра почувствовал, как накатывает приступ совершенно неуместного идиотского смеха. Чтобы подавить его, он опять уткнулся в отчет.
Так, поехали дальше… Среди участников банкета обсуждались обстоятельства гибели Дроздова. Версии: Дроздов погиб случайно, Дроздов покончил с собой после драки с Семаго, Дроздов покончил с собой из-за прессинга со стороны сослуживцев, в том числе и друзей по училищу… В том числе.
А что, если все трое «дичковцев» были завербованы? Или даже четверо – включая Дроздова? Дрозд хотел во всем признаться, его убрали. Семаго спустя тридцать лет мучают угрызения совести, он напивается, буянит, пугает оружием… И его тоже, значит, скоро уберут.
Или: завербован был один Дроздов, и его товарищи устроили самосуд…
Да нет, вряд ли… Это же не Дикий Запад. Надо же, какая дичь в голову лезет! Уцепил-таки его Профессор своим мелодраматизмом!
– Ты чего все время улыбаешься? – подал голос из-за своего стола Ремнев. – Нашел шпиона?
Юра поднял глаза. Ремнев внимательно смотрел на него поверх монитора.
– Нет, еще не нашел, – сказал Юра. – Но найду!
На самом деле, он сейчас не был в этом уверен.
– А чего ты тогда здесь сидишь, кота за яйца тянешь? – проворчал Ремнев.
Юра пожал плечами.
– Так яйца тянуть удобнее, товарищ майор. Сидя.
* * *
Вот тебе раз: полез в новостную ленту, узнать, как сыграл вчера «Спартак», а в конце концов оказался на сайте знакомств, предлагающем сто миллионов анкет. Юра засомневался: уж как-то слишком много, всех пользователей мировой Сети, наверное, и то не наберется столько… Он еще посмотрел на хищных порочных блондинок, украшающих главную страницу, еще увидел внизу рекламу «Горячие девочки здесь» – там тоже предлагалось сто миллионов чего-то – наверное, девочек, и резким раздраженным кликом прихлопнул окно.
Брут сидел рядом на столе, неторопливо обкусывая листья цикламена. В гостиной громко работал телевизор, отец с матерью смотрели какую-то комедию их молодости. Смеялись. Цезарь спал на своем коврике в прихожей.
Пойти прогуляться? За окном по случаю выходных нудно поливал дождь, в дворовой беседке сидели, забравшись с ногами на скамейку, подростки – трое парней в сером и черном и девушка в небесно-голубой куртке.
Юра взял с полки томик Стругацких, открыл на заложенной проездным абонементом странице (на абонементе стоит дата: декабрь 98-го, веселые институтские годы), попробовал читать. Не читается. Тогда он решительно снял с антресолей старенькую отцовскую лампу на длинной изгибающейся ножке – сочленения рассыпались, винты потерялись, давно обещал починить. Вооружился отверткой, плоскогубцами, принес из кладовой паяльник и коробку со всякой железной мелочовкой. Руки работают – голова отдыхает.
«Спартак», кстати, проиграл. И что? Ведь не из-за этого капитан ФСБ Евсеев то и дело кликает по всяким идиотским ссылкам, ища сам не знает что. Однажды забрел на сайт, громко именуемый «Московские проститутки»: девки, девчонки сопливые… кареглазые стервозы – украинки, что ли?… Напряженно улыбаются в камеру. Лина, Мила, Изабелла. Похожи на кукол резиновых. От ста пятидесяти долларов в час. Кошмар. Да кто вас трахает, таких? И как вас трахать, скажите на милость, когда в прошлой жизни у тебя была настоящая девушка, у которой, кроме того, что есть у вас, были еще и глаза, и руки, и губы, и след от какой-то детской прививки на левом плече, и глупые споры про литературу, и крохотное пятнышко акварели на блузке, и возбужденный шепот в первый их раз, слова, которые он потом поклялся страшной клятвой никому и никогда, и вообще забыть…
Уж лучше бы в самом деле забыл, подумал Юра. Или не знал – еще лучше. Вот-вот.
С Машей из газетного киоска он больше не виделся, сигареты покупал в продуктовом магазине на Старой площади. Девушки с необъятной грудью, похоже, останутся белым пятном в его сексуальной географии.
В первые дни после той встречи в метро он дважды набирал телефон Шуры, но так и не решился дождаться хотя бы первого звонка. Что бы он ей сказал? Да наверняка ничего такого, за что преподаватель этики Беатриса Карловна могла бы его похвалить. Ему тогда словно под дых врезали. Была еще шальная мысль подкараулить у Шуриного подъезда того кудрявого красавца, приложить его носом об колено, а потом вызвать по тревоге группу поддержки – пусть бы посидел в ИВС, трубадур хренов, пообнимался с парашей… Но это была уж слишком подлая мыслишка. И тот факт, что она пришла Юре в голову, только лишний раз показал, что… Что? А хрен его знает, что он такого показал. Нокаут. Полный нокаут…
В конце концов, он нашел две мебельные стяжки подходящего размера, гайки, и даже латунные заклепки откопал среди хлама – они прикроют сверху гайки, и все будет не только функционально, но и эстетично.
Вот так. Теперь наступило как бы затишье. Эпизод в метро постепенно забывается, а броситься с головой в ночную жизнь на поиски молодых сисек (пардон, Беатриса Карловна) мешает работа. Оно и к лучшему, пожалуй.
Рогожкин освобожден из-под стражи месяц назад, с тех пор дело не продвинулось ни на шаг. Точнее, шаги были, но в обратную сторону. «Пылесос» из нескольких оперов, отработавших оренбургские архивы ракетных войск, архивы КГБ и архивы Кубинского училища, выдал некоторое количество личных дел, которые каким-то боком могут иметь отношение к закладке сканера в Дичково в 1972 году. Именно каким-то боком, поскольку никто из них не являлся курсантом ракетного училища, со всеми отсюда вытекающими последствиями. Двенадцать дел, двенадцать фамилий. Кто-то накануне событий поселился в Коршунихе, ближайшем населенном пункте от полигона, кто-то, наоборот, съехал оттуда сразу после событий; был еще старшина, отслуживший в Дичково четыре года и в августе 1972-го подавший рапорт о переводе в другую часть; был целый ряд военных и гражданских специалистов из Москвы, командированных в Дичково для устранения неполадок в работе топливной системы новой серии ракет, они прибыли на полигон в тот же период…