— Опять то же самое, янки, — снова пожаловался партнер слева от Уоррена.
Уоррен посмотрел на свои карты и бросил их на стол.
— Прошу прощения, — сказал он, поднимаясь из-за стола, а затем обратился к брату:
— Я возвращаюсь в отель.
— Мудрое решение в твоем состоянии.
— Клинтон, только не начинай.
— И не собирался. Увидимся утром.
Утром перед отплытием они намеревались попрощаться с сестрой, которая все еще не вставала и не могла их проводить. Уоррен тоже собирался заглянуть, однако потом счел это необязательным. Поскольку он не уходит в море, а остается, он увидится с сестрой и позже. Как только она начнет вставать, он приедет и возьмет ее с ребенком на прогулку. Хорошо бы хоть немного побыть с ними наедине, чтобы ее домочадцы не мешали. А пока лучше держаться подальше от Беркли-сквер.
Уоррен прошел мимо бального зала к выходу, не пытаясь взглянуть на Эми с ее обожателями, и напрасно. Она поджидала его в холле, скрывшись за кадкой с огромным папоротником.
Уоррен заметил край голубого платья и кончик туфельки. Он хотел пройти мимо, но Эми выскочила из укрытия и загородила ему дорогу.
— Полагаю, ты взбешен? — сразу выпалила она. Она выглядела несколько смущенной, но это не смягчило Уоррена.
— Ты права, и лучше будет, если я больше тебя не увижу.
Этот холодный голос и резкий ответ словно придали ей сил. Неожиданно ее кобальтовые глаза снова засияли.
— Как грубо! Между прочим, я тобой тоже недовольна. Совсем не обязательно было рассказывать о нас с тобой.
— Не о нас, а о тебе.
— Это одно и то же, — ответила она с присущей ей жизнерадостностью. — Думаю, ты знаешь, что теперь мне не избежать бесконечных душеспасительных бесед.
— Вот и прекрасно. Может, им в отличие от меня удастся тебя образумить.
— Они будут толковать только о том, что ты неподходящая пара, но это мне известно.
— Зачем же ты упорствуешь?
— Здравый смысл не имеет никакого отношения к чувствам, которые вызываешь у меня ты.
— Боже, только не начинай сначала. — Он отодвинул ее в сторону, но она быстро преградила ему путь к выходу.
— Я еще не все сказала, Уоррен.
— А я — все.
— — Ты понимаешь, что дал им оружие в руки? Они отговорят отца, и он не даст нам согласия.
— О, ты имеешь в виду, что из сегодняшнего вечера получится что-нибудь путное? — ответил он.
— Не надейся. Просто тогда нам придется бежать.
— Эми, скажи, ты теперь уже больше не боишься, что тебя отошлют в деревню? Я полагал, это было твоей основной заботой.
Наконец-то самоуверенности у нее поубавилось.
— Пока это еще возможно. Но ты не беспокойся. Я вернусь.
— И тебя вновь сошлют?
— Может быть, но я все равно вернусь.
— Надеюсь, к третьему разу я уйду в море. Она с неодобрением покачала головой:
— Ты изо всех сил пытаешься рассердить меня, и тебе это удается. Но на твое счастье, у меня не остается ни капли зла на тебя.
— Чего нельзя сказать обо мне.
— У тебя еще все впереди. Уоррен тяжело вздохнул:
— Ты все время нарушаешь правила! Ты должна не поощрять меня, а отбиваться.
— Покажи, где это написано.
— Ты прекрасно знаешь, что у тебя ни стыда, ни совести.
— Да, но я только с тобой так себя веду. Разве я тебе не говорила?
— Да, говорила. — Но Уоррен все еще ей не верил. А если она не беременна… — Ты просто надеешься заманить меня в ловушку, подарить чужого ребенка. Вот почему ты так настойчиво добираешься до моей постели.
Вот это наступление!
— Почему ты не веришь моим словам? Разве ты первый раз слышишь, как ты красив и какое желание вызываешь? Почему бы мне не хотеть тебя ради тебя?
— Уверен, что не вызываю никакого желания. Он воспитывал это в себе годами и теперь уже не сомневался.
— Не беспокойся, я все улажу. Находиться с тобой рядом будет очень приятно, ты станешь очарователен, как Дрю, и спокоен, как Томас. Просто надо обуздать твой темперамент. И все. С тобой будет приятно иметь дело, и я жду не дождусь, чтобы мы поженились.
Уоррена подкупила ее рассудительность. Он еле освободился от чувства, что она и на самом деле знает какие-то магические слова, которые могут переделать его жизнь и сотворить чудо.
— Откуда такая уверенность, Эми?
— Если бы ты, как и я, мог видеть в людях хорошее, ты бы не сомневался.
Она отступила, пропуская его. Уоррен отказался от попыток оставить за собой последнее слово. Все равно она никогда ему не позволяла этого. Не успел он сделать и нескольких шагов, как она снова заговорила:
— Я приехала сегодня только потому, что хотела встретиться с тобой на балу. Не прячься от меня, приезжай, теперь ты один в номере, и я могу приехать сама.
Уоррен похолодел. Эми рядом с ним, и постель в двух шагах? Завтра же утром он поменяет гостиницу.
— Мы можем отправляться домой, дядя Джеймс, — сказала Эми, подходя к столу с напитками.
— Слава Богу, — ответил Джеймс, а затем спросил:
— Почему так рано?
— Уоррен уехал.
Джеймс в ответ закатил глаза и отправился в гардеробную. Надо поговорить с маленькой чертовкой, и немедленно, по пути домой. Он не должен позволять ей тараторить всякие ужасные вещи так, что невозможно вставить ни словечка. Где она только научилась так разговаривать со старшими, да еще с такой смелостью!
Дети Эдди всегда отличались образцовым поведением. Бог мой, не Джереми ли виноват, что она ступила на скользкий путь? Да, именно так. Последнее время дети слишком часто общались, и молодой негодяй мог смутить невинную душу.
Когда экипаж тронулся, Джеймс все еще об этом раздумывал и, как только дверца закрылась, сказал Эми:
— Джереми ответит мне за все, увидишь. Обескураженная, Эми спросила:
— За что?
— Смелость, переходящая в наглость, которую мы сегодня видели, — его рук дело.
— Он-то при чем?
— Очевидно, ты у него научилась. Эми только улыбнулась любимому дяде.
— Чепуха. Мне всегда было свойственно говорить правду, просто раньше я сдерживалась.
— Тебе и впредь надлежит сдерживаться.
— В обычное время обязательно, но сейчас нам нужна искренность, когда мы говорим об Уоррене.
— А мы и не будем говорить об этом неотесанном мужлане. Ты должна признать, что все это было показное, ты хотела спасти его шкуру, потому что тебе стало его жалко или еще по какой-нибудь глупости. Я прекрасно все пойму. И даже никогда тебе не напомню.