– Видишь? Больше не больно, – сказала Лолли.
Она взялась за вывихнутый палец и повернула. Он щелкнул и встал на место.
Все окружающее казалось слишком четким и ярким. Вэл внезапно ощутила, что растворяется в узорах грязи на тротуаре, леденцово-цветастых неоновых вывесках, в запахах далекого печного дыма, выхлопных газов и кипящего кулинарного жира. Огонь жег изнутри ее руки, но ласково, словно заливал светом. Она чувствовала себя бесконечно легкой и неудержимой. Все было странным, прекрасным и переполненным возможностями. Лолли по-шакальи ухмылялась.
– Я хочу кое-что тебе показать.
– Так всегда бывает? – спросила Вэл, хотя разум подсказывал ей, что Лолли не в состоянии понять ощущения Вэл.
– Да, – ответила Лолли. – О да!
Лолли повела Вэл по улице, к шедшему им навстречу азиату с коротко подстриженными седеющими волосами. Сначала при их приближении он попятился, но потом что-то заставило его успокоиться.
– Мне нужны деньги, – сказала Лолли. Он улыбнулся, засунул руку в карман штормовки и вытащил бумажник. Оттуда он достал несколько двадцаток.
– Этого хватит? – спросил он.
Его голос звучал странно: мягко и изумленно.
Лолли подалась к нему и поцеловала в щеку:
– Спасибо.
Вэл почувствовала, как ветер рвется с Гудзона, но обжигающий холод уже не прикасался к ней. Самый яростный порыв казался похожим на ласку.
– Как тебе это удалось? – спросила она, испытывая только удивление, а не тревогу.
– Ему захотелось, – ответила Лолли. – Им всем хочется, чтобы у нас было все, чего мы пожелаем.
Девушки шли по улице, обращаясь к прохожим с просьбами, и получали все, что хотели. Женщина в юбке с блестками отдала им последнюю сигарету, парень в бейсболке без единого слова снял свою куртку, женщина в плаще бронзового цвета вынула из ушей блестящие золотые серьги.
Лолли запустила руку в урну и вытащила оттуда банановую кожуру, мокрую бумагу, осклизлый хлеб и стаканчики с собравшейся туда водой.
– Смотри, что будет, – сказала она.
В ее руках отбросы превратились в кексы, такие белые и славные, что Вэл потянулась за одним из них.
– Нет, – остановила ее Лолли. – Это для них.
На ходу она вручила кекс старику, и тот сожрал его, словно животное, и протянул руку за следующим, и еще за одним, словно это была самая вкусная еда на свете. Вэл засмеялась – от удовольствия и ощущения власти над ним. Она подняла камень и превратила его в печенье. Старик съел и его, облизав Вэл руку, чтобы подобрать крошки. Его язык щекотал ей ладонь, и она рассмеялась еще сильнее.
Они прошли еще несколько кварталов. Вэл все время замечала поразительные вещи, которых не видела раньше: глянец на крылышках таракана, бегущего по решетке, ухмылку на каменном лице барельефа над подъездом, сломанные стебли цветов у винного магазинчика.
– Мы пришли, – объявила Лолли, указывая на закрытый магазин.
В окне манекены позировали в узких юбках с рисунками из комиксов или лежали на стильных красных диванчиках, держа в руке бокалы с узором в горошек.
Вэл подошла к витрине и ударила по стеклу ногой. Оно пошло паутиной трещин, но не проломилось. Сигнал тревоги пару раз прокудахтал и замолчал.
– Попробуй вот этим, – посоветовала Лолли, поднимая пластмассовую соломинку.
У нее в руке соломинка превратилась в тяжелый холодный ломик.
Вэл восторженно улыбнулась и ударила по стеклу с агрессивностью, вызванной ненавистью к Тому, матери и к себе самой, гневом на тролля в башне и яростной злобой на весь мир, который ни разу не дал ей поблажки. Она колотила по стеклу, пока оно не свернулось, словно искореженный металл.
– Мило.
Лолли ухмыльнулась и пролезла через витрину. Как только Вэл тоже оказалась внутри, стекло встало на место без трещин, как новенькое.
В магазине зажегся свет и заиграла музыка.
Каждое новое волшебство, казалось, только подпитывало силу Вэл, а не истощало ее.
Под действием чар она чувствовала себя все более веселой и отчаянной. Вэл уже даже не могла определить, кто из них что именно творил.
Лолли сбросила ботинки прямо посредине магазина и примерила платье из зеленого атласа. Вэл заметила, что босые ноги подруги покрыты свежими мозолями.
– Ну как, славно?
– Еще как. – Вэл взяла себе чистое нижнее белье и джинсы, бросив свою старую одежду на вытянутую руку манекена. – Посмотри на это дерьмо, Лолли. Эти джинсы стоят сто восемьдесят долларов, а вид у них совершенно никакой. Это просто джинсы.
– Они зато бесплатные, – заявила Лолли. Вэл подобрала себе одежду, а потом села в забавное кресло и стала наблюдать, как Лолли примеряет наряды. Когда она кружилась по залу, набросив на голову расшитую бисером шаль, Вэл обратила внимание на полку рядом с креслом.
– Ты видишь вот это? – спросила Вэл, взяв в руку пронзительно-зеленую винную рюмку. – Ну не уродство ли? Кто же станет платить деньги за такую гадость?
Лолли улыбнулась, протягивая руки за шляпой с бахромой из розовых перьев.
– Люди покупают то, что им велят покупать. Они не видят, что это уродство. Или, может, видят, но думают, что с ними что-то не так, раз они так думают.
– Тогда их нужно защитить от них самих, – заявила Вал и швырнула рюмку на пол.
Она разбилась, и стеклянные осколки брызнули во все стороны.
– Любой скажет, что эти штуки гадкие. Гадость, гадость, гадость!
Лолли засмеялась и хохотала все время, пока Вэл разбивала все рюмки до последней.
Возвращаясь с Лолли к станции «Уорт-стрит», Вэл чувствовала растерянность и не понимала, что произошло. По мере того как зелье выходило из нее, она ощущала себя все более вялой и безразличной, словно волшебный огонь выжег в ней что-то очень важное.
Вэл припоминала и магазин, и людей, которые ели пищу из ее рук, и как они с Лолли шли по улицам, но не могла сообразить, где взяла одежду. Она смутно помнила вихрь лиц, подарков и улыбок, но он был таким же нереальным, как и чудовище, которое они встретили до этого.
Когда Вэл осмотрела себя, то увидела новые высокие черные сапоги, более теплые, чем ее кроссовки, футболку с изображением геральдического льва, черные брюки с массой карманов на молниях и черную куртку, которая была велика ей. Она с тревогой думала о том, что ее старая одежда, брошенная где-то, исчезла. Сапоги при ходьбе натирали Вэл ноги, но куртке она была рада. Казалось, девушки забрели далеко в Сохо, и теперь, когда в теле Вэл не осталось волшебного зелья, она мерзла гораздо сильнее, чем раньше.
Когда они протиснулись в служебный вход и спустились по лестнице, Вэл разглядела в полумраке нескольких человек. Неверное мерцание свечей выхватывало скулу, очертание подбородка, завернутую в пакет бутылку, которую один из них подносил ко рту. Здесь оказалась девица с раздувшимся животом, завернувшаяся в одеяло вместе с кем-то еще.