– Это он в тебя, что ли, пулял? – поинтересовался бомж, продолжавший сжимать в руке отбитое бутылочное горлышко.
– В меня, – прохрипел Донцов. – Спасибо, что выручил.
– Свои люди – сочтемся. Материальный урон, конечно, невелик. – Бомж бросил в мусорный бак то, что осталось от бутылки. – А вот моральный тебе придется возместить. Я, честно сказать, от страха чуть в штаны не наложил. Первый раз в такую тряхомудию встрял.
– Возмещу, так и быть… – ответил Донцов, обшаривая карманы Ухарева.
Добычу его составили самодельный нож-выкидыш, запасная обойма, горсть патронов россыпью, набор отмычек и потертый бумажник, где среди всего прочего оказались и десять зелененьких бумажек с портретом изобретателя молниеотвода Бенжамина Франклина – половина суммы, в которую была оценена жизнь майора Донцова.
– Богатенький был гусь, – с завистью произнес бомж. – А гумозником прикидывался.
– Это тебе в счет возмещения морального ущерба. – Донцов вытряхнул из бумажника все отечественные дензнаки. – И кутнешь от души, и штаны новые купишь, если старые отстирать не получится.
– А баксами с ангелом-хранителем слабо поделиться? Все себе хочешь зажилить?
– Фальшивые они. – Для наглядности Донцов разорвал одну стодолларовую купюру пополам.
– Как фальшивые? Не может такого быть! – очнулся Ухарев, но, получив рукояткой пистолета по зубам, снова впал в прострацию.
– За что он тебя? – осведомился чумазый «ангел-хранитель», подсчитывая свалившиеся с неба денежки. – Принципиальные разногласия, или просто чувиху не поделили?
– Я этого хунхуза первый раз в жизни вижу. Заказали меня. Вот за эти самые паршивые бумажки… Ты мне лучше крепкую веревку раздобудь.
– Кончать его будешь? – деловито осведомился бомж. – Учти, я соучастником быть не собираюсь.
– Не привык я руки о всякое дерьмо марать. Доставлю куда следует. Пусть суд его судьбу решает.
– А ты случайно не из сучьего домика будешь? – Бомж сразу помрачнел, наверное, сожалея о содеянном.
– Есть такое дело, – признался Донцов. – Дождусь я веревку или нет?
– Наручники надо при себе носить, – буркнул бомж, копаясь в мешке, где хранилась его добыча. – Веревка будет, но за отдельную плату…
Донцову не осталось иного выхода, кроме как доставить крепко связанного Ухарева в свою квартиру – местонахождение ближайшего таксофона он, честно сказать, не знал, а сил на то, чтобы конвоировать задержанного в отдел, явно не хватало.
Еще на лестничной площадке Донцов услышал, как надрывается его телефон.
Втолкнув Ухарева внутрь, он заставил его лечь на пол лицом вниз, и только после этого снял трубку.
Звонил Цимбаларь, находившийся в состоянии крайнего раздражения:
– Ты почему из дома не выходишь? Мы со вчерашнего вечера под твоими окнами дежурим! Окоченели, как цуцики! Маковой росинки во рту не имели!
– Подожди, не разоряйся, – прервал его Донцов. – Объясни толком, где вы дежурите? По какому адресу?
– Только у меня и проблем, что твой адрес помнить! Сам знаешь, я зрительной памятью пользуюсь. И твой дом ни с каким другим не спутаю. Ты мне однажды даже ключи от своей квартиры уступил.
– Так это когда было! Три года назад! – Донцов наконец-то понял, в какую рискованную историю он по вине Цимбаларя едва не вляпался. – Я адрес давно сменил. В той квартире сейчас совсем другие люди живут. Недоносок ты, Саша, и это не оскорбление, а диагноз.
– Неужели мы маху дали? – Цимбаларь с надрыва сразу перешел на шепот.
– Еще какого! Этот гопник четыре выстрела в меня успел сделать. Только бронежилет и спас. Записывай мой новый адрес и срочно жми сюда.
– Говори, я и так запомню, – произнес Цимбаларь совсем уже убитым тоном.
– Ах да, у тебя же идеальная память… Улица Молодежная, дом шесть, квартира сорок пять. Заходите без звонка, я дверь не запирал.
Теперь пора было заняться и Ухаревым, который вел себя сейчас скромнее школьницы, решившей расстаться с невинностью, даже пощады не просил.
Донцов не без труда перевернул киллера на спину (был он хоть и тщедушен, да жилист) и вполне дружелюбно произнес:
– Привет, снайпер.
– Здрасьте, – ответил Ухарев и тут же заканючил: – За что избили? Я мимо шел и никого не трогал. Стыдно над нищим издеваться. Отпустите Христа ради.
– Не придуривайся, Кондуктор. – Донцов продемонстрировал ему пакет с трофеями. – На шпалере остались твои пальчики. Сам ты давно в розыске. Псих тебе, кстати, привет передает. Давно о встрече мечтает. Так что не лепи горбатого.
– Откуда кликуху мою знаешь, начальник? – Ухарев вылупился на Донцова.
– Я и портрет твой у сердца храню. – Он продемонстрировал розыскную фотку. – Красивый ты раньше был. Кавалер на загляденье. А теперь зарос, облысел, опаршивел. Смердишь, как козел. Пора образ жизни менять. Теперь тебе и парикмахер будет дармовой, и баня бесплатная.
– Ох, зря я на это дело согласился, – с горечью молвил Ухарев. – Знал ведь, что на мента иду. Чуяло сердце, что вилы мне светят, да обратный ход уже поздно было давать.
– А ты откупиться попробуй.
– Средств не имею. А в долг ты не поверишь.
– Конечно, не поверю. Но облегчить участь могу. Не за так, конечно.
– Сдавать корешей не буду, сразу предупреждаю! – Ухарев заелозил по полу, словно змея, сбрасывающая кожу.
– Воспринимаю эти слова как неудачную шутку. Надо будет, ты все сдашь. Даже отца родного. Сам понимаешь, взяли тебя без свидетелей, допрашивают без протокола. Никакими процессуальными формальностями я не отягощен. Налью сейчас кипятка в тазик, и буду там твой елдак полоскать. Когда с него последняя шкурка слезет – иначе запоешь. Есть и другие способы развязывать язык, сам знаешь. А если перестараюсь, тоже не беда. Ты ведь, кроме уголовки, никому не нужен. Найдут завтра на свалке твой изувеченный труп – и перекрестятся от радости. Одной паршивой гадиной в этом мире меньше стало. Поэтому не зли меня. Ты расколешься еще прежде, чем сюда заявятся мои дружбаны, которые с тобой цацкаться тем более не станут. Да и вопросик у меня имеется самый что ни на есть безобидный.
– Интересно будет послушать, – пробубнил Ухарев.
– С какой целью осенью прошлого года ты ночью проник в здание психиатрической клиники, расположенной на улице Сухой?
– Вопросик и в самом деле плевый. – Ухарев, выискивающий в словах Донцова какой-нибудь подвох, от умственного напряжения даже засопел. – При тех делах, которые ваша контора на меня вешает, это просто детская шалость… Не думал даже, что тот случай когда-нибудь всплывет.
– В это заведение людей силком доставляют. А ты сам полез. Вот и хочется знать, какой ты там интерес имел.