– Итак, сегодня – первый день предвыборной кампании губернатора Хирама Слэйтера, повторно выставившего свою кандидатуру на этот пост; и Лесли Олбрайт ведет прямой репортаж с площади Флагов, где проходит большой митинг, начинающий предвыборную гонку.
Джон и Эли одновременно повернули головы направо и посмотрели на пустую стену.
– Лесли?
Телезрители увидели Лесли на установленном на конце стола экране, с виду размером три на четыре фута.
Лесли посмотрела прямо в камеру и начала репортаж отрепетированными словами:
– Джон, именно здесь все начинается для губернатора Хирама Слэйтера. Хотя результаты голосования свидетельствуют о том, что у Боба Уилсона есть сторонники, губернатор доказал, что у него тоже есть сторонники, как вы можете судить по огромной толпе за моей спиной.
Когда телезрители дома увидели, как изображение Лесли исчезло с маленького экрана (отсутствующего в студии) и заняло весь телевизионный экран, они не вполне поняли, о чем еще можно судить по той огромной толпе, кроме как о назревающей заварушке.
Но когда Джон искоса взглянул на свой собственный монитор, встроенный в крышку стола, его внимание привлек одинокий старик, возвышающийся над людским морем, беззвучно открывающий рот, яростно жестикулирующий. Он казался вождем, увлекающим за собой толпу.
– Пускаем кассету номер один, – сказала выпускающий оператор Сузан, и в эфир пошел ранее записанный видео репортаж Лесли, сопровождаемый ее голосом.
Изображение на экране. Губернатор встречается с народом, пожимает руки, машет толпе.
Голос Лесли за кадром: «Губернатор Слэйтер признает, что это будет трудная кампания, но он готов к бою и настроен самым решительным образом».
Изображение на экране. Губернатор дает интервью.
Включение звука. Губернатор: «Думаю, у нас есть серьезная фора в начале гонки. Последние четыре года ясно свидетельствуют о наших достижениях, и я настаиваю на этом факте. Мы добились значительного прогресса в области образования, трудоустройства и защиты прав женщин, и мы собираемся продолжать работу в этих направлениях».
Лицо Джона краснело все больше, и румянец уже проступал даже сквозь слой грима. Он следил за кадрами прямой трансляции на мониторе, принимающем видеосигнал с телекамеры Мэла, но при этом все время смотрел на возмутителя спокойствия, возвышающегося над толпой. Изображение шло без звука, но Джон без труда мог представить, что именно кричит старик. Он не рискнул выругаться возможно, его микрофон был включен. По крайней мере, репортаж Лесли все еще продолжался, и люди не видели того, что видел сейчас Джон.
Лесли пригнула голову и оглянулась, пока шел ее видео репортаж. Она пыталась расслышать в наушнике свою следующую реплику.
Толпа начала скандировать: «Хватит врать, хватит врать – тебе на женщин наплевать!»
Джон схватил трубку телефона, соединенного с аппаратной:
– Мы можем убрать с экрана эти кадры? Раш? Ты меня слышишь?
Ответа не последовало. Лесли собиралась снова выходить в эфир.
Оператор Мэл яростно закивал:
– Да! Ты в эфире, ты в эфире!
Лесли выпрямилась, сжала микрофон в дрожащей руке и почти прокричала заключительную фразу репортажа:
– Итак, Джон и Эли, эта предвыборная кампания обещает вылиться в захватывающую гонку для обоих кандидатов, и все начнется... – Кто-то истошно завизжал. – ...и все начнется буквально через несколько минут!
Старик на бортике клумбы просто не поверил своим глазам. Внезапно, откуда ни возьмись, появились два совершенно не знакомых ему человека – один с сальными жидкими волосами, с проплешиной на макушке, другой темноволосый, грузный, покрытый татуировкой, – и принялись раздавать тумаки налево и направо, мужчинам, женщинам, всем подряд, – выступая в его защиту!
– Грязные детоубийцы! – выкрикнул один.
– Аллилуйя! – крикнул другой.
– Нет... нет! Остановитесь!
Слишком поздно. Некоторые в толпе перешли от криков рукоприкладству.
– Нет! Это ничего не решит!..
Бац! Что-то – судя по звуку, пивная банка – отскочило от головы старика. Сразу несколько пар рук вцепились в его ноги. Он потерял равновесие, забалансировал на бортике клумбы.
Джон видел все происходящее на своем встроенном в стол мониторе, точно так же, как видел и каждый телезритель, смотрящий сейчас программу новостей. Джон произносил свой текст, но внезапно у него случился провал в памяти. Он опустил взгляд в свои записи и нашел вопрос, который должен был задать, вписанный в последнюю минуту.
– Э-э... Лесли... эта кампания... похоже, затрагивает множество самых животрепещущих вопросов... Как все происходящее представляется глазам очевидца?
Лесли хотела было сказать: «А как по-вашему?», но вместо этого просто ответила: «Полагаю, вы и сами все видите, Джони Эли. И если вы не возражаете, мы передвинемся немного подальше отсюда, чтобы продолжать снимать с безопасного расстояния».
– Нет! – крикнула Тина Льюис. – Не теряй этот план!
– Оставайся на месте, – распорядился Раш по рации. Лесли быстро шагнула в сторону и исчезла из кадра. Если она и услышала приказ, то никак не показала этого. Изображение на экране покачнулось, запрыгало, задрожало. Мэл с камерой отходил.
– Оставайся на месте! – приказала Тина. – Мэл, оставайся на месте!
Камера снова замерла неподвижно. Мэл поставил ее на треногу.
Лесли в кадре не было – только толпа, потасовка.
Режиссер Раш Торранс пролаял в микрофон приказ, вырывая и бросая на пол несколько страниц сценария.
– Выбрасываем четыреста восьмидесятый кадр, мальчик-пилот, и четыреста девяностый, бегущие ящерицы. Будем продолжать трансляцию.
– Какой кошмар! – простонал Джон.
Из-за клумбы в толпу прыгнул огромный темнокожий парень с горящими глазами.
– Хотите подраться? Я научу вас драться!
Он начал проталкиваться к двум наглым выскочкам, затеявшим потасовку. Он добрался до первого, скользкого типа с грязными волосами и проплешиной, и вывел его из строя одним сильным ударом справа. Верзила с татуировкой был более достойным соперником, и они оба повалились на землю, увлекая за собой еще нескольких человек.
Три здоровых спортсмена, студенты колледжа, наконец схватили старика и стащили с клумбы, больно заломив ему руки за спину.
– Давай, старик! Концерт окончен!
Лицо старика исказилось от боли и страха, когда они поволокли, почти понесли его прочь с площади: двое крепко держали его сзади, один тащил за волосы – так, что пророк беспомощно перебирал ногами, спотыкался и едва не падал, подавшись всем корпусом вперед и не в силах восстановить равновесие. Он закричал.
Внезапно темнокожий здоровяк прорвался сквозь толпу – это походило на эпизод свалки из напряженного бейсбольного матча, – расталкивая людей в стороны. Он обрушился всей своей тяжестью на двух парней, огромными ручищами схватил их за шиворот и с силой сдвинул их головы, словно две дыни. Парни обмякли и стали медленно оседать на землю, разжав пальцы. Третий мгновенно отпустил волосы старика и стал в боксерскую стойку с единственным желанием защититься.