– Спасибо за ночлег, Потапыч. А без жратвы я могу неделю обходиться.
– Молодец. Когда-то и я мог. Не поминай лихом. Вольф быстро оделся. На пороге на миг задержался: – Потапыч, а свести твои картинки можно?
– Свести?! – Энкавэдэшник присвистнул. – Как же их сведешь? Я ведь по-настоящему колол. Перстенек или крестик срезать можно, вместе с кожей. Но рубец-то останется, а собор куда денешь? И остальной зверинец? Этак ты весь будешь сплошным шрамом. Еще хуже…
– А электрофорез?
– Какой такой форез?
– Александр Иванович говорил, что электричеством чернила из-под кожи можно вытянуть.
Домовой втянул нижнюю губу и покачал головой:
– Это я не знаю. Раз Александр Иваныч сказал… Может, у них счас и есть такое… Не знаю, врать не буду.
Выйдя на улицу, Вольф прищурился на солнце, с наслаждением вдохнул чистый морозный воздух и осмотрелся. Жены Потапыча он не увидел.
Из автомата Вольф позвонил Петрунову, но его напарник ответил, что подполковник будет к концу дня. Вольф выругался. Москва не такой город, где полдня может бесцельно бродить человек в новой одежде, без документов и с зэковскими татуировками. Здесь полно милиции: экипажи патрульно-постовой службы, участковые, сыщики, агентура уголовного розыска… Плюс оперативники КГБ и их агентура…
Но делать было нечего. Вольф сходил в кино, прошелся по Арбату, перекусил в бутербродной. Как ни странно, но никто его не останавливал и не проверял документы. Похоже, он переоценивал возможности столичных спецслужб.
Около пяти часов, добравшись до площади Дзержинского, Вольф, как обычный посетитель, зашел в бюро пропусков и позвонил Петрунову. Через несколько минут он наконец попал в знакомый кабинет.
Подполковник изучал папку с документами.
– Кажется, все в порядке, информация подтверждается, – поздоровавшись, сказал он. – Четыре московских объекта уже отработаны. Этот Сокольски еще больший негодяй, чем мы предполагали. Носитель всех пороков. Пьянство, разврат, наркотики, растление малолетних…
Александр Иванович потряс пачкой объяснительных, потом достал измятый пакет.
– Вот, даже интересные снимки собрали, для наглядности. Московские элитные притоны. Он тут такое выделывает! Хочешь посмотреть?
– Нет. Я заочно сыт по горло этим Сокольски. У меня свои проблемы.
– Что случилось? – насторожился Петрунов, откладывая фотографии.
Вольф рассказал о том, что произошло вчера.
– Кто бы мог предположить, – задумчиво произнес Александр Иванович. – Такая острая реакция на татуировки… За ней кроется какая-то причина, которую мы не учли… Это очень неприятно…
– Да уж, действительно! – с горьким сарказмом сказал Владимир. – Все мое задание сплошные неприятности, и в конце – разрушение семьи!
– Не надо раньше времени сгущать краски, может, все и обойдется. Поживешь пока в нашей малосемейке на Вернадского, а потом все образуется, – успокоил Петрунов.
– Образуется! – хмыкнул Вольф. – Давайте быстрее убирать всю эту картинную галерею! Потапыч сказал, что ее не сведешь. Но вы ведь обещали! Электрофорезом. Один электрод туда, один сюда, тушь из-под кожи высасывается—и на марлю… А марлю в мусорник. Так? Ведь так же?!
Подполковник кивнул:
– Конечно. Электрофорез чудеса творит! Успокойся. Еще проблемы есть?
Вольф глубоко вздохнул, сбрасывая охватившее его напряжение:
– Мне нужны документы. Без них я как голый!
Несколько секунд Петрунов сидел неподвижно. Потом достал из сейфа заклеенный конверт из плотной бумаги, ножницами отрезал край и вытряхнул содержимое на стол.
– Держи. Паспорт, часы Грибачева, его визитка… Не собираешься позвонить старому знакомому?
– Пока повода нет. А удостоверение?
– Да… Как говорится, дай бог, чтобы поводов и не было. Ведь ты звонил Генеральному секретарю ЦК, когда тебя окончательно загнали в угол. Лучше, чтобы это не повторялось. Хотя сама возможность такого звонка служит тебе охранной грамотой.
– Где мое удостоверение? – повторил Вольф.
– Здесь, где же еще?
Александр Иванович вытряхнул удостоверение, которое вначале зажал двумя пальцами в углу конверта, раскрыл его.
– Так, срок годности еще не истек. Правда, с прежней должности ты вроде откомандирован, а на новую еще не назначен…
– Ну и что?
– Да, пожалуй, это формальность.
Подполковник протянул Вольфу документ. Вряд ли генерал Вострецов одобрил бы его поступок. Но семь бед – один ответ!
Привычно сунув картонный прямоугольник в нагрудный карман пиджака, Вольф почувствовал, что чувство уязвимости перед внешним миром бесследно исчезло.
– Надо поехать, забрать свои вещи… – Он замешкался. – Не хочется идти в этот дурдом… Может, позвонить вначале?
Петрунов придвинул ему телефон, продиктовал номер.
– Алло, – трубку взяла Александра Сергеевна.
– Это Владимир. Вы в курсе, что Лаура выгнала меня из дома? Я хочу заехать за вещами…
– Здравствуй, Володя! Ты неправильно все понял, никто тебя не выгонял, дело совсем в другом… Приезжай, я все объясню!
– А моя жена не выбросится из окна?
– Ее нет дома. И потом… Но это не телефонный разговор…
– Ладно, еду, – положив трубку, Вольф посмотрел на Петрунова.
– Можно взять машину? В метро сейчас толчея…
– Попробуем, – без энтузиазма отозвался Александр Иванович и, несколько раз прозвонив по внутренней связи, развел руками.
– У нас один водитель болеет, две машины в ремонте. А дежурная как раз сейчас на линии. Так что извини…
– Ничего, доберусь, – Вольф резко встал. – До свиданья.
После его ухода подполковник позвонил в ведомственную поликлинику.
– Здравствуйте, Петр Петрович, это Петрунов. У нас есть сотрудник, которого по оперативной необходимости пришлось всего растатуировать. Да, именно. Типичные зэковские наколки. Да. А теперь необходимость отпала и он требует очистить кожу. Да, я понимаю. Но я ему обещал. Нет, без хирургического вмешательства. С помощью электрофореза. Э-лек-тро-фо-ре-за. Нет, не шучу. Просто я сказал про электрофорез, так пришло в голову. Надо хотя бы имитировать попытку. Ведь она может оказаться неудачной по различным причинам. Но он не должен понять, что я соврал. Так что все должно выглядеть правдоподобно. Да, пожалуйста, проинструктируйте лично. Спасибо.
Положив трубку, он долго сидел неподвижно, оцепенело глядя перед собой.
* * *
У подъезда Вольф лицом к лицу столкнулся с соседом Лауры. На этот раз тот был не в майке, а в полной форме капитана милиции.