– Сейчас мы ему объясним, – сказал старший охранник. – Пройдемте, лейтенант!
Вольф криво улыбнулся и высокомерно оглядел всех.
– Это вы, товарищи, не понимаете, с кем разговариваете! – значительным тоном произнес он. – Я лично знаком с Сергеем Михайловичем Грибачевым. Вот, глядите!
Чтобы залезть в нагрудный карман, пришлось снять перчатки. И когда татуированные пальцы поочередно поднесли визитную карточку Генерального секретаря к лицам окружающих его людей, их удивленные взгляды нервно перебегали с фамилии «Грибачев» на синие тюремные перстни и обратно. Но здесь, в Кремлевском дворце, фамилия перевешивала. Строгие лица охранников постепенно смягчались. И Сергей Иванович стал доброжелательней, как в начале вечера.
– Все свободны, – кивнул он охране. – Будем считать, что инцидент исчерпан. Вам нужна машина, Владимир Григорьевич?
Вольф огляделся. Охранники разошлись, Софья медленно, явно чего-то ожидая, шла ко входу в зал. Он побежал следом и взял ее за руку.
– Поедем со мной!
– Сумасшедший! Что у тебя на пальцах?
– Татуировки. Такое было задание. Поедешь?
– А как же Николай Павлович? Зачем ты его ударил? Да еще так сильно!
– Наоборот, я сдержал руку. Сейчас он оклемается, тут наверняка есть хорошие врачи. Поедем! Софья Васильевна колебалась.
– Но как забрать шубу: мой номерок у Николая Павловича…
– Я заберу!
По Вольфу было видно: если Софья захочет, он заберет и Царь-колокол с Царь-пушкой в придачу.
– Ну хорошо… Только ненадолго…
Вольф резко обернулся. Сергей Иванович стоял в прежней позе и терпеливо ждал.
– Да, нам нужна машина! – громко крикнул он, и голос эхом отразился от высоченного потолка Кремлевского дворца.
* * *
Черный тяжелый «ЗиЛ» из кремлевского гаража особого назначения долго раскачивался на колдобинах и, наконец, остановился у обшарпанной панельной пятиэтажки. В отгороженном толстым стеклом пассажирском салоне раздавались приглушенные стоны.
– Здесь? – раздался из переговорного устройства недовольный голос водителя.
Вольф с трудом оторвался от влажного горячего рта Софьи и вынул руку из влажной горячей промежности. Резинка трусов щелкнула.
– Сумасшедший, ты мне размазал губы… – тяжело дыша, произнесла она.
– Здесь, товарищ прапорщик, – Вольф нажал кнопку, опуская звуконепроницаемую перегородку. – Спасибо.
– Не за что, – совсем другим тоном отозвался водитель. Всю дорогу он считал, что везет простого «летеху», которому посчастливилось не по чину влезть в правительственную машину. Но обычный «литер»-десантник не может знать звания шофера спецавтомобиля. Только сотрудник Системы, знакомый с табелью о рангах…
Под тусклой лампочкой у подъезда лузгали семечки три подвыпивших аборигена. Вытаращив глаза, они рассматривали, как из диковинного лимузина вышли лейтенант в парадном мундире и шикарная дама в норковой шубке. Необычная пара зашла в замызганный подъезд, семечная шелуха хрустела у них под ногами.
– Ни фига себе… Кто это?
– Не знаю… Сроду здесь таких тачек не бывало!
Сплевывая и покачивая головами, аборигены смотрели вслед габаритным огням «ЗиЛа». На третьем этаже громко хлопнула дверь.
В прихожей не горела лампочка. Вольф включил свет в комнате, схватил Софью в охапку и прямо в шубе бросил на незастеленную тахту. Вжикнув «молниями», стянул замшевые сапоги, запустил руки под короткую юбку и, повозившись, спустил колготки. Вывернувшись наизнанку, прозрачный нейлон соскочил с маленьких ступней. Не сдержавшись, Вольф поцеловал натруженные покрасневшие подошвы. Они пахли кремом. У Вольфа закружилась голова, сердце готово было выпрыгнуть из груди.
– Давай, быстро, давай! – лихорадочно шептал он, расстегивая тугие пуговицы шинели.
– Сумасшедший! – Раскинув полы манто, Софья подтянула юбку и стащила трусики. Голые белые ноги и подстриженный мех лобка беззащитно выглядели на грубом фоне шубы, и этот контраст еще сильнее разжигал желание.
Последняя пуговица, отлетев, звякнула о старый паркет. Вольф упал вперед. Парадная шинель и норковая шуба не давали телам соприкоснуться, но самые чувствительные их части все же удалось соединить, и разряды страсти пронизали любовников, как удары тока пронизывают привязанного к электрическому стулу заключенного, заставляя его биться, корчиться, стонать и кричать.
Когда все кончилось, Вольф обессиленно свалился на пол. Софья лежала с закрытыми глазами и тяжело дышала.
– Когда-то… мне приснилось… будто я делала это в глубоком снегу, – прерывистым голосом проговорила она. – На раскинутой шубе… Не раздеваясь, конечно, так, слегка заголившись…. И те снежинки попадали на тело, и я вздрагивала…
– С кем? – насторожился Волк. – С кем ты это делала?
– Не помню. Со сном.
– А это действительно был сон?
– Конечно. Почему ты спросил?
– Уж больно подробные впечатления. Детали обычно забываются.
– А я необычная. Я инопланетянка. – Софья открыла глаза и улыбнулась. – Правда, правда! Однажды мы с подружками пошли к гадалке. Она посмотрела на мою ладонь и не стала гадать. Сказала, что у меня линии не как у всех людей. Неземные линии!
Волк снял наконец жесткую шинель, сбросил мундир и грубые полуботинки. Софья тоже ловко вывернулась из шубы, одернула платье, привычным жестом поправила волосы.
– Только не бросай шубу на пол, лучше повесь. Плечики найдутся?
– Да. Выпить хочешь?
– Если что-то вкусное…
Вольф замешкался.
«Намарцифаль водяру с апельсином, сахара сыпани, все будет классно», – посоветовал кот. Да, это хорошая мысль!
– Я сделаю вкусный коктейль.
– Ну, давай свой коктейль.
Вольф принес бокал с бледно-желтой смесью для Софьи и полстакана водки для себя. Чокнувшись, они выпили.
– Как ты жила это время? – хрипло спросил Волк.
Софья пожала плечами. Она сидела на тахте, поджав ноги, Волк опустился на пол и положил ладони на круглые, гладкие колени.
– Обыкновенно. Привыкала к Москве. Потом мы переехали на другую квартиру, было много хлопот с ремонтом. А ты куда пропал?
–Я?!
Между полетом с «московским отрядом» в Ташкент и командировкой в тюрьму Волк много раз созванивался с Софьей и назначал ей свидания. Она соглашалась и не приходила.
– Я действительно чуть не пропал без тебя. Какая у тебя нежная кожа на коленках… Будто светится изнутри…
– Ой, ты целовал мне ноги, а я даже помыться не успела! Мне так неловко…
– Ничего… Полгода я целовал ватку с твоей помадой. А ватку вытащил из мусорного ведра, еще там, в Рохи Сафед…