Ключ в замке как назло заело. Ольга крутила его и так, и этак минут десять и, уже решив было спуститься на пятый этаж к соседу Димке за помощью, повернула его последний раз, с силой прижала дверь. Ключ хрюкнул и замер.
Вот беда! Все одно к одному! И телефон Макса вне зоны, даже голос не услышать! Поэтому остается тосковать и ждать. Вот прямо тут, под дверью. Ждать, когда надоедят ему эти африканские инопланетяне, и он вернется к ней, обычной земной женщине, которая его очень-очень…
Неожиданно внутри замка что-то радостно щелкнуло, и дверь открылась.
Фу, слава Богу! — Ольга втянула волоком сумку, зажгла свет. Быстренько повернула защелку, опустила собачку, накинула цепочку. Сбросила кроссовки и, не снимая ветровки, плюхнулась на диван.
Дома… Хорошо! Здесь, в Москве, ей нечего бояться. Здесь она у себя.
Оказывается, она успела соскучиться! И отсутствовала-то всего ничего, дней десять, правда, перед Турцией они с Максом заезжали к нему, в Питер. Да, собственно, и то время, что они провели тут вдвоем, возвратившись из Мурманска, мало способствовало общению с любимым жилищем — каждая секунда ее времени была занята Максом. Так что, можно сказать, один на один со своей крепостью, своим домом, она очутилась впервые после двухмесячного отсутствия. Потому и ощутила, что соскучилась.
Глаза ласково скользили по знакомым вещам. Полки с книгами, две картины, подаренные друзьями-художниками, любимые фотографии в коричневых рамках, письменный стол… Даже отсюда видно, как он запылился. Надо же, никого не было, а пыль все равно есть. А ведь перед самым отъездом Ольга все-все тщательно прибирала! Вот сейчас она выпьет чаю, включит компьютер и начнет работать. Не дожидаясь утра. В самолете она выспалась, чего время терять?
Ольга откинула голову на спинку дивана, угол зрения чуть сместился, и вдруг глаза, по-прежнему упирающиеся в письменный стол, ухватили некоторую несообразность. Еще не понимая, что именно ее насторожило, Ольга снова подняла голову, вгляделась. Ничего. Стол как стол, на нем — компьютер, книжка, стопка сидишек. Вернула голову на прежнее место, на спинку, и вдруг снова увидела. На этот раз четко и ярко, словно ЭТО место осветили мощной лампой.
Угол стола, тот, куда обычно удобно пристраивается локоть, лакированно блестел. Словно кто-то только что, совсем недавно, аккуратно стер с него пыль. Граница между пушистой матовой пленкой, покрывающей стол, и этим блестящим чистым углом была явной и округлой. Ровная дуга, по которой обычно ерзает мышка…
Славина еще не успела ни оценить, ни осознать это неожиданное открытие, а внутри, там, где только что радостно и спокойно постукивало сердце, стало пусто и тревожно. Во рту горько и горячо пересохло, ноги каменно отяжелели.
Да нет, этого не может быть, — попыталась успокоить она себя. Мало ли что! Может, когда уезжала, так неаккуратно вытерла столешницу. Или этот угол сама же так и заездила, что к нему пыль не пристает. Или…
Она тяжело встала, подошла к столу. Сверху, с уровня глаз стоящего человека, никакой разницы между углом и остальным пространством вообще не было заметно. Значит, точно, просто так вытерла. Торопилась. Вот и компашки тоже…
Так, а где…
Она же совершенно точно помнила, что вот тут, на самом верху стопки, лежала сидишка в прозрачном футляре, на которую она перекачала все мурманские съемки, чтобы работать дома. Именно этот диск она брала с собой в Питер, отсматривала его у Макса. А на прозрачном пластике собственной рукой поставила здоровенную букву «А» — Арктида. Чтобы не искать среди других, которых имелось достаточно для того, чтобы в них запутаться.
Где же она?
Ольга лихорадочно прошерстила стопку сидишек. Еще раз. И еще. Прозрачного футляра, украшенного кривой буквой «А», не было. Ни на столе, ни под столом, ни на книжной полке над столом. Нигде.
Так…
Девушка грузным кулем осела на вертлявый компьютерный стул.
Значит, в ее отсутствие в доме кто-то был. Значит, они смогли открыть дверь! Потому и замок сейчас заело…
Славина метнулась на кухню, порылась в нижнем ящике стола, отыскала крупный старый ключ от нижнего замка, который ей достался по наследству от прежних хозяев, и которым она ни разу за шесть лет, с тех пор как вставила новый сверхсекретный запор, не пользовалась.
Пожилой механизм с трудом, но закрылся. Не вынимая ключа из скважины, Ольга достала с балкона цинковое ведро — тоже наследство, которое каждую уборку собиралась выбросить, набрала в него воды и поставила на узкую кухонную табуретку в невеликом кармане между дверьми. Потом так же тщательно заперла внутреннюю дверь. Сначала на замок, а потом еще и вставила в ручку швабру.
Пока она была занята поисками подручного материала, баррикадированием и самообороной, мысли вращались только вокруг этих действий. Теперь же, когда укрепление цитадели было закончено и можно было передохнуть, на Ольгу снова навалился страх. Такой же вымораживающий и жуткий, как в курортном бунгало.
Значит, съемки они все же заполучили. То есть добились того, чего хотели. Стоп. Нет. Андре говорил об исходниках. Причем вполне профессионально, зная, что это такое. А раз знает, то поймет, что диск — всего лишь копия, а оригиналы остались у нее. И придет снова. Сюда или в Останкино. Скорее всего, ему без разницы, где именно и как он возьмет то, что ему нужно. То есть вполне возможно, что исходников тоже нет? Уже нет? Ведь кассеты…
Кассеты…
Ольга снова метнулась в прихожую. Замирая и умоляя всех на свете богов позволить ей открыть внутреннюю дверь бесшумно и быстро, вытащила из ручки швабру, отомкнула замок.
Невзрачный пластиковый пакетик сиротливо стоял в углу дверного кармана на цветочном горшке с сухой землей. Собираясь в последний раз на студию, как раз перед отъездом в Турцию, уже заперев дверь, Ольга вспомнила, что забыла в пиджаке пропуск и, кинувшись за ним, бросила пакет с кассетами тут, в «предбаннике». Пропуск взяла, а пакет — нет. И спохватилась уже в метро. Возвращаться, понятно, не стала. Кому в редакции без нее нужны ее кассеты?
Вот пакет тут и стоит. А тем, кто к ней приходил, конечно, и в голову не пришло порыться в мусоре, сваленном между дверьми…
Что делать? Позвонить шефу? Кому-нибудь из друзей, чтобы приехали к ней на ночь? И что сказать? Что на углу стола нет пыли? И куда-то задевалась сидишка? Ее просто сочтут за сумасшедшую…
Кто поверит, что у нее украли мурманские съемки? Что там? Камни? Рассуждения ученых? Пейзажи Кольской тундры? Значит, придется все рассказать про тайный оккультный орден, про обряд в пещере, про то, что мурманский «генералитет» состоит в тайном нацистском обществе? Без единого доказательства…
Во-первых, вряд ли поверят, а во-вторых, она просто не имеет права впутывать в эту историю посторонних. Вот сделает программу, покажет ее, снимет в ней Макса, как свидетеля. Тогда… Тогда уже никто не посмеет ей угрожать. Тайное, ставшее явным, повод для осмыслений, а не для угроз. Значит, тактика, которую она определила для себя в Турции, — единственно правильная: как можно быстрее сделать программу. Она даже не станет ждать времени планового выхода. Она даст ее в эфир в этом месяце. Ей не откажут. Ни разу не отказывали. Уж что-что, а журналистская репутация у Ольги Славиной была отменной!