— Сволочи…
— Да ну?! — усмехнулся Шульгин. — Как-то ты уж очень деликатно, Оль. — И он забористо выругался. — Короче, шефа официально уведомили, что правительство Мурманской области подает на телеканал в суд, Госдума назначает парламентское расследование. Уотергейт. Или как там еще…
Они долго молча пили кофе. Курили. Снова пили кофе.
— Ты прости меня, Вить, — сказала, наконец, Ольга. — Не зря я не хотела…
— Брось, — зло оборвал ее Шульгин. — Я все правильно сделал. А эти все… засуетились, затряслись! Знаешь, я у генерального напоследок не удержался, спросил: может, вы там все в этом «Туле» состоите? За страну-то не страшно? Дети ведь у всех! А он, видно, не врубился, о чем речь, говорит: ты детей не тронь. Мои, говорит, третий год в Англии учатся…
— И что теперь, Вить? — тоскливо спросила Славина. — Как ты будешь?
— Не ты, а мы, — наставительно произнес приятель. — Сегодня-завтра сдам дела, а потом двинем-ка мы с тобой в Москву. Как думаешь?
— Зачем?
— Так, двумя телеканалами страна не исчерпывается, правильно я мыслю? Кроме того, радио есть, газеты. Или ты считаешь, что мы правды не найдем?
— Не знаю, Вить, — понурилась Ольга. — Я теперь ничего не знаю. Эта история, она как заклятая. Одни беды. Причем, нам с тобой еще повезло, мы — живы.
— Тем более, — нахмурился Шульгин. — Мне уже сегодня, пока к тебе ехал, звонков десять от друзей было, чтоб копию фильма перекатал. То есть слух не только там, — он показал пальцем наверх, — разошелся. А когда такой резонанс, никакого стога сена не хватит, чтоб эту иголку спрятать. Ох, и воткнется она кому-нибудь в вельможную задницу! Зная наших, могу предположить, что фильмец твой начнут тиражировать и по кабельным каналам катать. И пусть. На здоровье. Нам сейчас чем больше огласки, тем лучше. Короче, тебе задание. Изложи всю фабулу твоей мурманской эпопеи на бумаге. Фильм фильмом, а бумаг еще пока никто не отменял. Пригодится. Я на студию. Чтоб там без меня не накуролесили с передачей дел. А ты — трудись. Вот тебе труба, — он протянул Ольге мобильник. — К домашнему не подходи.
— Так никто ж не знает, что я тут, — и тут же осеклась, вспомнив о Рощине.
— И хорошо. Все равно — не подходи. Звони с этого. Это мой секретный. Только для жены и детей. А их я предупрежу. Кстати, он на безлимитном тарифе, так что не стесняйся, пользуйся. И из дома не выходи, пока я не приеду. На всякий случай. Договорились? — спросил он, уже открывая дверь.
Ольга кивнула.
* * *
Максу снилась Ольга.
Растрепанная, заплаканная, с испуганными огромными глазами, она бежала по какому-то странному белому песку, увязая в нем по щиколотку, спотыкаясь и падая. Тонкое тело под длинной белой рубахой дрожало, сжимаясь в судорогах. Она протягивала руки к нему, моля о помощи и защите. А он, вместо того чтобы кинуться ей навстречу, стоял, словно приклеенный, не в силах двинуться с места. Ноги все глубже погружались в тот же странный белый песок, который с каждой секундой становился холоднее, пока не превратился во влажный липкий снег. И Ольга тоже уже бежала по этому снегу, проваливаясь в него все глубже и глубже.
Я попал в ее сон, — понял Барт. — Сейчас я ее спасу и все кончится.
Но тут девушка вдруг закричала гортанно и весело, грассируя, как истинная француженка, и ее голос странно загустел, превращаясь в знакомый мужской бас.
— Нет, русскийуехал в Мопти, — кому-то сообщила Ольга. — Мы — французы, ученые, ждем друга.
С кем это она? — удивился Макс. — Почему мы — французы? Она кого-то хочет обмануть? Тех, кто за ней гонится?
— Пока! — снова басом крикнула девушка. — До встречи! — И, наконец, дотянувшись невероятно длинной рукой до застывшего в столбняке Барта, сильно тряхнула его за плечо. — Вставай, поехали.
- Оля, — взял ее за руку Макс. — Оля, иди ко мне…
— Макс, вставай, поехали в Дуру, а то сейчас дождь хлынет. Да и с цэрэушником встречаться не хочется, а он сейчас вернется.
Барт с трудом разлепил ресницы. Адам сидел рядом на корточках и тряс его за плечо.
— А где Оля? — еще не выбравшись из кошмара, спросил Макс.
— Думаю, в Москве. К ночи узнаем, — спокойно сказал Адам.
— Черт, дурацкий сон… А чего такая спешка? Рано ведь еще. — Барт взглянул на часы. — Два часа всего поспали? А откуда здесь ЦРУ? Зачем?
— Думаю, затем же, зачем и мы с тобой. За знанием. Мы же полночи об этом говорили.
— Ну да, американцы считают, что всеми знаниями в этом мире должны владеть именно они. — Барт сел на жесткой постели. — Особенно сакральными. Я, знаешь, о чем сейчас подумал? Насколько мала и беззащитна наша земля. Сейчас ЦРУ охотится за тайнами догонов, после второй мировой они хапнули секретные архивы «Аннэрбе».
— Ну, они их поровну с русскими поделили, насколько я помню, — ухмыльнулся Адам.
— Ты хотел сказать, с советской разведкой? — холодно уточнил Барт.
— Извини, — попросил приятель. — Вырвалось. «Аннэрбе», насколько я помню, не только занималось эзотерикой и оккультизмом, но еще и усиленно собирало с оккупированных территорий любые сведения о сакральных знаниях, включая рукописи масонов и картотеки спецслужб.
— Ну да, один мой бывший приятель был совершенно уверен в том, что и атомную бомбу, и чертежи ракет и наши, и американцы поимели именно оттуда. А ведь «Аннэрбе» выросло из «Туле», того самого, которое вдруг возродилось в Мурманске.
— Да, параллелей много. На Нюрнбергском процессе США представлял некий доктор Кэмерон. Ему поручили проанализировать деятельность «Аннэрбе», а чуть позже назначили руководителем проекта ЦРУ по психопрограммированию и психотронике «Синяя птица». И в то же время американцы кричали на весь мир, что деятельность «Аннэрбе» псевдонаучна.
— Один в один, как с «Тайнами Сириуса»… А ты что, предметно этим интересовался?
— Пришлось, — кивнул Адам. — Дело в том, что дело «Аннэрбе» живет и процветает по сей день.
— В смысле? — не понял Барт.
— В Южной Америке, в совершенно непроходимых местах есть странный город. Там однажды побывал один из наших, когда… — Адам замялся. — Ну, неважно. Короче, он рассказывал, что этот город построен бывшими нацистами, сумевшими сбежать из Германии. Там утверждают, что Гитлер жив. И ведь вполне может быть! Тела-то так и не нашли!
— Что, твой знакомый с фюрером общался? — хмыкнул Барт.
— Нет. Кто бы его допустил? Он в город-то этот попал после двух лет попыток…
— А зачем?
— За помощью.
— Один из ваших, как ты сказал, обращался за помощью к нацистам? — Макс даже вскочил от изумления.
— Да. Нам необходима была информация, ради которой я сегодня здесь.