— А вы, оказывается, знакомы? Не знал… Хотя, с другой стороны, город маленький, тут каждая собака…
— Встречались, — объясняюще буркнул директор «Центуриона».
— Пару раз, по бизнесу, — соврал владелец «Озириса».
— То есть вы — партнеры? — обрадовался Лева. — Ну тогда, тем более, какие секреты? — Вытащил из кожаной папки две бумажные стопки, соединенные большими пестрыми скрепками, протянул прямо в руки мужчинам. — Знакомьтесь. Если есть вопросы — задавайте. Но я думаю, что вопросов быть не должно. Одна только голая радость и благодарность за удачную и, главное, весьма своевременную руку помощи.
«Генералы» уткнулись в бумаги. По их напряженному сопению и кряхтенью Черный понял, что изучение документов дается обоим с немалым трудом. Коньяк в больших дозах — напиток коварный. Надолго разжижает мозги и мешает спокойному, а главное, трезвому осмыслению происходящего.
Лев Давыдович партнерам не мешал. Тут же извлек из той же папки иные документы и углубился в просмотр.
— Вот тут, в конце, где реквизиты покупателя, пустое место, — подал, наконец, голос Распопов, финишировавший первым.
— И что? — Черный с интересом поднял глаза.
— Как что? Должен же я знать, в чьи руки передаю свое детище…
Рыбаков злорадно наблюдал за реакцией Левы, предвкушая достойную отповедь, на какую сам нарвался несколько минут назад.
— А ты у приятеля спроси, — посоветовал Черный, кивнув на Владимира Георгиевича. — Он знает.
Такого коварного ответа не только Распопов, но и Рыбаков не ожидал! Директор «Центуриона» ошарашенно уставился на Леву, одновременно ощущая на себе тяжелый и испытывающий взгляд Распопова.
— Я? А что я? Откуда? Лев Давыдович… Ну…
— Да не нукай! Объясни товарищу, что в многая знания — многая печали. Всему свое время. Классику читали? Время разбрасывать камни…
В этот момент прямо за дверью в близком коридоре что-то оглушительно грохнуло, раздались крики, послышался сильный шум и топот ног.
Черный на секунду застыл, оценивая ситуацию, сделал было стремительное движение к двери, даже приоткрыл ее, но тут же успокоился и вернулся к столу.
— Ну вот, что я говорил? Один разбрасывает, другие — собирают. Так и у нас.
— Что там, Лев Давыдович, что за гром? — не утерпел от любопытства Рыбаков.
— Говорю же, камни, — туманно ответил Черный. — Время — разбрасывать. Ладно, не отвлекаемся. Изучили? Все устраивает?
«Генералы» осторожно кивнули.
— Подписываем. Каждый экземпляр и каждый листочек. Четко и разборчиво. Ручки есть?
Распопов вытянул из кармана дорогой «Паркер», Рыбаков, сосредоточенно охлопав грудь, развел руками.
— Держи, — протянул ему Лева дешевый прозрачный пластмассовый карандашик.
«Генералы» занялись бумагами, а Черный с иронией наблюдал, как тщательно и любовно вырисовывают они многочисленные завитушки, составляющие сложные красивые подписи.
— Все?
Оба кивнули.
— Ну что, может, по пять капель, для закрепления сделки? — Лев Давыдович вопросительно поднял с подоконника поднос, на котором высилась бутылка «Мартеля» и три бокала.
— Думаю, надо покупателей подождать, — натужно сглотнул слюну Рыбаков.
— Покупатели крепкие напитки не потребляют, — отмахнулся Лева. — Для них вот, шампанское припасено, — указал он на серебряное ведерко с выпирающим горлышком игристого вина.
— Так это что… — Распопов неожиданно насторожился, — дамы?
— Понятия не имею, — пожал плечами Черный. — Скоро увидим. — И разлил коньяк. Причем себе плеснул на самое донышко, а страждущим похмелиться бизнесменам набулькал щедро, не жалея, чуть ли не до краев.
— Ну, за все хорошее!
— Будем! — поддержал Рыбаков и сделал жадный глоток.
Распопов подозрительно нюхнул свой бокал, интеллигентно отпил капельку, но тут же, видимо распробовав, засосал чуть ли не половину пузатой емкости.
Черный подвинул блюдце с лимоном. Закусили. Налили по второй.
— За процветание бизнеса! — важно провозгласил Андрей Андреевич.
— И бизнесменов! — поддержал расслабившийся Владимир Георгиевич.
Снова расселись в кресла, теперь уже успокоенно, вальяжно, почти по-домашнему.
Быстро на вас коньяк действует, — отметил про себя Черный. — Мало того что на старые дрожжи, так еще и меры не знаете…
— По третьей? — перехватил инициативу Распопов, хватаясь за бутылку.
— Давай! — тряхнул головой Рыбаков.
— Не боитесь, что покупатели в глазах двоиться будут? — полюбопытствовал Лева.
Распопов лишь махнул рукой, морщась от терпкого лимона, а Рыбаков успокаивающе хмыкнул:
— Мастерство не пропьешь!
Исподлобья наблюдая за раскрасневшимися лицами, затуманившимися глазами и суетливыми движениями собеседников, ставшими вдруг вольготно-развязными, Черный вытащил мобильник и сказал в него одно лишь слово: пора.
* * *
— Уже? — побледнела Рита, увидев приглашающий жест Левиного охранника.
— Я не пойду! — вдруг решительно и громко сказала Зоя.
Рите, вновь оказавшейся в роли старшей и сильной, пришлось взять себя в руки.
— Ты что, Зойчик, боишься? Мы же к этому шли полгода. Остался один шаг. И все!
— Воздуха не хватает, — пожаловалась Зоя. — Дышать нечем…
— Это потому, что гроза собирается, — ласково обняла ее подруга. — Май на дворе! Люблю грозу в начале мая! Представляешь, сейчас как ливанет! И смоет все наши беды, все наши проблемы! Мусор, грязь — все унесет! Майская гроза — это такая хорошая примета, значит, все у нас будет замечательно!
— Гроза? — недоверчиво переспросила Зоя. — Молнии, гром… Я боюсь…
— Зато потом — ливень! Теплый, чистый. И сразу листочки на деревьях распустятся, травка полезет. Зеленая такая, мягонькая…
— Травка? — Зоя, похоже, плохо понимала, чему так радуется подруга.
— Маргарита, может, ей и вправду не ходить? — Карелин не сводил глаз с заострившегося от нервного напряжения лица Зои и ее огромных испуганно-умоляющих глаз. — Может, вы сами? Без нее?
— Вы еще тут! — раздраженно отмахнулась Рита. — Вместо того чтобы подбодрить! Зойчик, — она встряхнула подругу за плечи. — Держись. Нам и говорить ничего не придется. Зайдем и выйдем.
— Да? — Зоя теребила в руках легкий желтый шарф, наматывая его на кулак и дергая так, что невесомая ткань сжималась на тонкой шее тугой тонкой веревкой, перехватывающей дыхание. — Я боюсь…
— Чего? — уговаривала ее подруга, сама едва справлявшаяся с нервным ознобом. — Чего нам бояться? Там Лева. Тут вон — Сергей. Сергей, вы же поможете, если что? — обернулась она к Карелину.