– Пли!
Если бы Борик был жив, он порадовался бы за патрульные службы сумасшедшей бабы. В отличие от братков Григорянца они не палили впустую, кто во что горазд, а стреляли прицельно, четко, слаженно. Пули градом обрушились на растерявшихся бандюков, и через считанные секунды бритоголовые лежали на земле. Патрульные спускались с лестниц и с балкона, неторопливо подходили к упавшим телам. Настороженные, оружие на изготовку.
Наконец старший расслабился. Опустил пистолет и улыбнулся:
– Вы имеете право хранить молчание, – сообщил он трупам и повернулся к своим. – Ладно сработано, ребята. Молодцы.
Молодцы тоже заулыбались, расслабились. Тут же пошли воспоминания кто, как и по кому шарахнул. За всей этой возней не сразу заметили, как один из мертвых, казалось бы, братков подскочил и бросился к выходу.
Змий, оправдывая свое ползуче-вертлявое прозвище, может быть, и улизнул бы, если…
С балкона шарахнула автоматная очередь. Прошла по ногам, словно подкосив Змия. Тот пролетел вперед, перевернулся как-то странно и повалился на спину.
Жанна легко спрыгнула с балкона, вскинула автомат. И подошла ближе. Патрульные смотрели на нее молча, с уважением. Президентша с жалостью, впрочем, последнего никто не заметил.
Автоматчица тем временем подошла к корчащемуся на асфальте Змию. Тот катался, пытаясь поджать под себя простреленные ноги, и повторял, словно заезженная пластинка:
– Больно как. Господи, как больно. Больно как…
Жанна вскинула автомат.
– Не стрелять! – тихо и властно раздалось сзади.
– Почему это? – взвилась женщина.
– Потому что это нарушение закона. Выстрелишь, – продолжала Юлия спокойно, подходя ближе, – и мне придется тебя отдать под суд.
– Но он же сволочь! – чуть не плача вскрикнула Жанна.
– Он ранен и не сопротивляется. Потому он получит медицинскую помощь и отправится в камеру ждать решения суда.
Автоматчица снова вскинула оружие, прицелившись в причитающего Змия.
– Выстрелишь, – повторила Юлия, – и пойдешь под суд.
– Угрожаешь?
– Предупреждаю.
Жанна зло сплюнула и опустила автомат.
– Ты, – обратилась президентша к Вячеславу, – возьмешь ее с собой. В сопровождение.
– Зачем? – не понял тот.
– Не понял? Или придуриваешься? – Юлия Владимировна в первый раз широко улыбнулась. – Что, в самом деле не понял? Смешной какой.
Сумасшедшая баба звонко расхохоталась, став и впрямь похожей на одержимую.
– Ты куда едешь, мальчик?
– Не знаю, – ответил Слава.
– А зачем?
– Ищу президента. Хочу понять…
– Считай, что нашел. Я президент. Может быть, успокоишься на этом? – Юлия снова была серьезной.
– Ты не тот, кто мне нужен. Я хочу найти того последнего реального президента.
– Вот потому я тебя отпускаю и даю сопровождение. Только учти, то, что ты найдешь, тебе может очень не понравиться.
Слава напрягся, смотрел на сумасшедшую бабу исподлобья.
– Вы что-то знаете?
– Я что-то знаю, – эхом повторила Юлия Владимировна. – Но сейчас тебе мое знание не нужно. Ищите, да обрящете, как было сказано в одной занятной книжке.
Патрульные рассаживались по машинам. Двое, в одном из которых Слава узнал Прищепу, протащили мимо корчащегося Змия. Интересно, откуда столько гуманизма может взяться в человеке в таком жестоком мире?
– Ты еще очень наивен, – словно читая его мысли констатировала Юлия. – Хочешь знать, почему я не позволила его шлепнуть?
– Чтоб порядок был и закон не нарушали? Чтобы совесть была чиста?
– В угадайку играешь, – нахмурилась Юлия Владимировна. – Не прав. Если б его сейчас в запарке пристрелили, то никто бы без моего акцента на этом и не заметил бы, что пристрелили уже не сопротивляющегося. Тем более что попытка к бегству налицо.
– Почему тогда? – задал Слава риторический вопрос.
– Потому что значительно более суровое наказание жить в ожидании смерти, чем умереть сразу. Жанна этого не понимает, и со своим фанатизмом бывает опасна для построенного мной общества. Потому она поедет с тобой. И запомни: в этом мире счастлив не тот, кто долго живет, а тот, кто вовремя умер. В конечном итоге мы все умрем. Только кто-то долго и мучительно, а кто-то быстро и благородно, как тот бритоголовый на мотоцикле.
– А где француз? – спохватился вдруг Слава.
Дернулся было в сторону, но Юлия придержала его за руку, молча указав назад, себе за спину.
Анри сидел под балконом на коленях. Рядом с ним распростерлось мертвое тело бритоголового мордоворота Борика. Сутенер съежился, ссутулился, плечи его подрагивали. Выглядел он жалко, словно вылезший из воды ангорский хомяк, растерявший весь свой лоск и всю свою пушистость.
По щекам Анри, путаясь в наметившейся за три дня щетине, текли слезы.
Давайте делать паузы в словах,
Произнося и умолкая снова,
Чтоб лучше отдавалось в головах
Значенье вышесказанного слова.
Давайте делать паузы в словах…
А. Макаревич
Как давно это все было, как странно все это было. Жили люди, со своими правдами и неправдами. Со своей правотой и неправотой. И я тоже жила, и тоже, наверное, среди всех выделялась своей правотой, своей правдой.
Странно, у каждого своя правота, а сложить все вместе, получится общая неправда. Как так может быть? Тогда я этого не понимала. Не могла понять, могла это только почувствовать. Сейчас, спустя столько лет, минуя столько жизней и судеб, я это знаю. Знаю точно, а вот понять все равно не могу.
Если взглянуть на мир со стороны… Нет, не так, сперва надо понять, как это вообще возможно – взглянуть на мир со стороны. Для этого надо идти от малого. Взгляните на себя, представьте свою жизнь. Теперь представьте людей, с которыми вас жизнь сводила. Каждого в отдельности. На это нужно время, но торопиться не стоит. Когда вы сможете подчинить себе собственное сознание и представить себе все это, попробуйте увидеть, чем занимается каждый из них в данный момент. Это не толпа, не собранные в кучу сотня-другая человек. Каждый из них мыслит по-своему, делает что-то, страдает из-за чего-то, радуется, переживает.
Когда вы сможете хоть приблизительно представить себе это, идите дальше, подумайте, что у каждого из этих людей тоже есть свой круг общения. Что, попытаетесь представить и их тоже? Это уже будут тысячи людей, которые в один момент времени живут каждый своей жизнью.