— Да, конечно… Я быстро…
У Саши кружилась голова, и он понял, что сейчас будет блевать.
В пустом зале Степан Григорьевич картинно танцевал с Оксаной, Алик о чём-то беседовал с официанткой. Стараясь не привлекать внимания, Саша встал и, с трудом удерживаясь на ногах, двинулся в сторону вестибюля. Пол качался, как палуба корабля в шторм. Горло душила какая-то петля. Он распустил её и бросил галстук под ноги. Едва он с трудом добрался до туалета, как его вывернуло наизнанку. Это повторялось несколько раз, в перерывах он, навалившись на подоконник, прижимался пылающим лбом к прохладному матовому стеклу.
Потом доброжелательно сюсюкающая официантка привела его в какую-то комнату и уложила на диван.
— Где… где Оксана? — спросил он.
— Они поехали за врачом. Сейчас вам окажут помощь.
Александр провалился в тяжёлый и беспокойный сон.
Прыгая с вагона на вагон, он бежал по крышам БЖРК, за ним гнались кавказцы во главе с Беловым и Степаном Григорьевичем, к счастью, при нём был пистолет, но спуск не поддавался, тогда он вскочил в маленькую дрезину и помчался по маскировочным рельсам, опасаясь, что они вот-вот закончатся и он упадёт под колёса… Но рельсы не кончались, и он нёсся вперёд и вперёд, не имея возможности оглянуться на преследователей…
Резкий запах нашатыря вывел Сашу из забытья: перепуганная Оксана держала у него под носом остро пахнущую мокрую ватку.
— Что с тобой, Саша? Ты же раньше никогда так не напивался!
— Мне… Уже… Лучше…
— Вот, рассольчику выпей, будешь как новенький! — улыбалась официантка, протягивая стакан с мутноватой жидкостью.
И успокоила Оксану.
— У мужиков такое бывает, особенно по молодости. Ещё привыкнешь…
После рассола Саше действительно полегчало, он осмотрелся. Обитые дубовыми панелями стены, большой офисный стол, кресло, модные светильники… Сам он в одежде и обуви лежал на дорогом кожаном диване.
— Где я? — он сел, для страховки поддерживая голову. Но с ней всё было более-менее в порядке.
— В кабинете Степана Григорьевича, — услужливо объяснила официантка.
— А сам он где?
— Дома, наверное, — пожала плечами она. — Где же ещё…
— А ты где была? — спросил он у жены.
— Да здесь и была, — они с официанткой переглянулись. — Поехали за врачом, а его нет. Вот и ждала, пока ты проснёшься.
Кудасов посмотрел на часы. Пять тридцать. Ничего себе!
— Получается, уже утро?!
— Получается так, — согласилась Оксана. — Пойдём, нас Андрей ждёт. Пора возвращаться домой.
— Какой такой Андрей? — не понял Саша.
— Пойдём, увидишь! Держись за меня…
Но Кудасов самостоятельно вышел на улицу. Тело слушалось его, только голову будто опилками набили. Солнце уже взошло. Прохладный воздух оказывал на него живительное действие, он глубоко дышал.
Вместо белого «Лендкрузера» у ресторана-чайной стояла вишнёвая «девятка». За рулём сидел… бывший сокурсник и бывший генеральский сын Андрей Коротков.
— Фу, ну и ну! — Саша протёр глаза, сжал ладонями виски. Андрей не исчезал и не превращался в Алика. Напротив, он приветливо улыбался.
— Здорово, Сашок! Как дела?
— Как ты здесь? — с трудом проговорил Кудасов, заваливаясь на переднее сиденье. Оксана предупредительно закрыла за ним дверь.
— Так я работаю у Степана Григорьевича, — весело ответил Андрей. — Он знаешь какой молодец! Настоящий капиталист: всё строит, всё налаживает, всё поднимает… И людям даёт работу. А у тебя как?
— Неплохо, — Александр потёр себе уши. Он чувствовал, что выглядит менее преуспевающим, чем недавний сокурсник. — Старшего лейтенанта получил. Зарплата — девять тысяч в месяц. «Чистыми»!
— А мне Степан Григорьевич двадцать платит! Машину дал, обещал квартиру купить, — широко улыбался Коротков. — Я не жалею, что ушёл со службы. Здесь вольница: сам себе хозяин, заработок — как у замминистра! Вот, держи визитку, позвонишь при случае!
— Наверное, я тоже попрошусь к Степану Григорьевичу! — с сарказмом сказал Саша. — Как считаешь, Оксана?
Жена промолчала, а Андрей юмора не понял.
— Конечно, просись, он возьмёт!
В шесть часов «девятка» остановилась у КПП. Собрав волю в кулак, Кудасов походкой трезвого человека прошёл мимо часовых и дошёл до дома. Только в квартире он отрубился второй раз и проспал до середины дня.
Вечером забрёл Шульгин.
— Куда вы вчера пропали? — как ни в чём не бывало спросил он. — А что у тебя за синяк на скуле?
— Дрался. Один против четверых, — скупо ответил Кудасов. — Смотрел по сторонам, искал товарища, а его и след простыл!
— Перестань, Сашок! Думаешь, я нарочно сбежал? Так получилось… Эта скотина Толян не приехал, мы ночью по степи пешком шли, по лесополосе. Светка страху натерпелась, чуть не умерла, да и мне не по себе было… А ты как же?
— Да очень просто… Переколотил засранцев — и все дела. Одному золотые зубы вышиб…
— Да, ты лихой парень… Жалко меня там не было, мы бы им дали!
— Жалко, — кивнул Кудасов. Он знал, что на дружбе с Шульгиным поставлен крест.
* * *
В наши дни иностранному разведчику нет необходимости проползать под колючей проволокой пограничной полосы или прыгать из стратосферы с парашютом. Комфортабельный паром доставил американского туриста Тома Мэйсона из финского порта Ханко в эстонский порт Таллин. Он добросовестно осмотрел старый город, знаменитый Вышгород, погулял в Кадриорге и даже искупался в холодных водах Финского залива. Затем он сел в самолёт и отправился в Россию. Эстонские пограничники зафиксировали официальный выезд иностранного гостя, а в аэропорту Москвы он предъявил российский паспорт на имя Василия Столярова и по «зелёному коридору» беспрепятственно вышел в город. Так, мирно и вполне успешно, прошла инфильтрация Билла Джефферсона-Мачо на российскую территорию.
В Москве Билл бывал много раз, последний — четыре года назад, да и то это была ужасно нервная и рискованная поездка, связанная с выполнением «острой акции» — вывозом агента ЦРУ из числа высокопоставленных российских граждан, который попал под колпак контрразведки. Провал грозил тюрьмой, действовал он полуконспиративно, и ему не привелось плотно ознакомиться с изменениями в российской жизни.
Теперь он отчасти это компенсировал: поселился в западном секторе гостиницы «Россия» и три дня по утрам и вечерам любовался через широкое окно многочисленными куполами Кремля, собором Василия Блаженного и храмом Христа Спасителя. Дни он проводил в метро, магазинах, музеях, закусочных и других местах, притягивающих обычно приезжих с периферии. Это было своеобразное самотестирование: Мачо тёрся среди людей, заговаривал с ними, изучал, насколько изменились их привычки за последние годы.