— Ладно, Исрапил, он ничего не понял, — сказал Исмаилов. — Делать нечего. Отрежь ему голову. Мы выставим её на перроне для устрашения неверных. А потом займёмся его семьёй и теми родственниками, кто остался на родине. Они все должны ответить за предателя!
Рука Галинбаева скользнула за спину и выудила из-за широкого кожаного ремня остро отточенный нож, которым уже было отрезано несколько голов.
— Не надо, — простонал Османов и чуть пошевелился. — Я действительно никогда не знаю заранее! Они сообщают за два часа. Иногда — за час!
— И очень хорошо! — кивнул амир Исмаилов. — Ты будешь нам помогать?
— Да, буду, — обессиленно произнёс избитый аварец.
— Когда примерно пойдёт этот литерный? — Лечи Исмаилов нагнулся и впился в глаза лежащего тяжёлым, давящим взглядом.
— Обычно… Три раза в месяц… Значит, дня через три, может, пять…
— Отлично, — Исмаилов потянулся, разминая кости. — Мы у тебя тут поселимся. Будут спрашивать, скажи — родственники в гости приехали. Один никуда не отходи, будь всё время на виду. Закончим дело, я тебе заплачу как положено, жалеть не будешь. И не вздумай дурака валять! И тебя зарежем, как барана, и всю семью вырежем!
Османов обессиленно закрыл глаза.
* * *
БЖРК готовился в очередной рейс. Первый экипаж привычно укладывал чемоданы. На этот раз старшему лейтенанту Кудасову вещи собирала жена. Примирение у супругов состоялось ещё в Тиходонске: вначале на квартире Оксаны в присутствии нервничающей Ирины Владимировны и вялого, как снулая рыба, Федора Степановича, потом в доме Кудасовых. Родители Александра так старались, что вышла вторая свадьба в миниатюре, только что «горько» не кричали.
Внешне у супругов всё было нормально. Оксана вела себя как и положено офицерской жене: перестирала и выгладила одежду, даже приготовила прощальный ужин. Но Александр чувствовал, что трещина в отношениях осталась. Где пропадала супруга столько времени, с кем… Рассказы про поездку в Туапсе были неубедительными, концы с концами в них не сходились. Правда, он тоже чувствовал за собой вину, поэтому не очень-то старался докопаться до истины.
— Счастливо съездить, Саша, — сказала Оксана, когда ужин был окончен. — Я буду тебя ждать. Возможно, мне придётся навестить родителей. Но ты мне сможешь всегда позвонить…
— Как позвонить? — удивился Александр. — Я же тебе объяснял, мы нигде не останавливаемся…
— Я все помню, дорогой. Просто я приготовила тебе подарок…
Оксана положила на стол мобильный телефон.
— Это здорово, — Саша расплылся в улыбке. Он давно хотел такую штучку. — Только из поезда звонить нельзя, да и здесь он работать не будет. Но когда в следующий раз выберемся в Тиходонск или куда-нибудь ещё, он очень пригодится…
— Ты положи его в чемодан, и пусть лежит. Можешь даже не включать. А если захочешь и будет возможность — позвонишь мне, — ласково улыбнулась Оксана.
— Ну что ж… Если будет возможность, позвоню!
Александр спрятал аппарат под запасную форменную рубашку. Возможность контролировать Оксану казалась очень привлекательной, вот только удастся ли её использовать… Не исключено, что в поезде есть аппаратура, пеленгующая излучение, или связь гасится, как в гарнизоне… Но это всё можно незаметно выяснить у связистов. А пока пусть лежит, есть ведь он не просит.
В это же время полковник Белов тоже собирался в рейс. Последний свой рейс — представление на его увольнение уже лежало на подписи у командира дивизиона. Поэтому настроение у начальника смены было соответственное. Последние две недели он беспробудно пил. И даже сегодня с утра принял стакан водки, понадеявшись, что командный состав, как обычно, не заставят проходить предрейсовый медосмотр.
— Где моя чистая рубашка?! — рявкнул он.
— А ты её стирал? — с издёвкой спросила Ирина, не отрываясь от телевизора.
Глаза Евгения Романовича налились кровью.
— Хватит того, что я зарабатываю деньги! Горбачусь на этом долбаном поезде, облучаюсь, психую! А ты целые дни валяешься на диване!
— Невеликие у тебя заработки, дружок! И ты уже две недели пьянствуешь. Вполне мог постирать себе рубашку и носки.
— У меня для этого есть жена!
Ирина Александровна рассмеялась.
— У нормальных мужиков жены для другого! Спроси у своего Кудасова, для чего ему жена! И поучись у него!
Удар попал в самое уязвимое место.
— Что?! — Белов заревел, как раненый зверь. — Ты издеваешься надо мной?! Сука, лесбиянка! Мало того, что ты не даёшь мне, мало, что опозорила меня перед командованием и всем гарнизоном, выставила на посмешище перед этим сопляком, так ещё ставишь мне его в пример?!
— Конечно! Он хотя и молодой, но умнее и талантливее тебя. Он блестяще выполнил правительственное задание, а ты только благодаря мне и Валечке проходил контрольные тестирования…
— Ну, всё!
Взбешённый до предела Василий Романович подскочил к жене, рванул за плечо, разворачивая к себе лицом, и с маху ударил в лицо — раз, другой, третий!
Ирина опрокинулась на пол, из расквашенного носа хлынула кровь, кровь сочилась из рассечённой губы, лицо побледнело, глаза расширились от ужаса.
— Сука, сука, сука!
Белов изо всей силы пинал жену ногами, нагибаясь, колотил кулаками по голове и лицу. Его рассудок полностью помутился, как будто началась белая горячка.
Под градом ударов женщина каталась по полу, из горла вырывались всхлипы и крики. Она прижала к лицу руки, сквозь короткие пухлые пальцы сочилась кровь.
— Получила? Получила, сука?!
Он вцепился ей в волосы и принялся колотить головой об пол.
— Вот тебе, вот! За то, что мучила меня всю жизнь!
— Отпусти, сволочь! Я сейчас позвоню в штаб! Вместо рейса под трибунал…
— Ах так! Звони, сука, заявляй!
Руки Евгения Романовича сошлись на горле супруги.
— Иди звони! Что ж ты не звонишь?
Ирина хрипела, тело её конвульсивно выгибалось.
— Ты мне всю жизнь испортила! Я бы уже генералом был!
Через некоторое время супруга затихла. Она была мертва.
— Ну что, довольна? Получила? — как заведённый повторял Белов. — Вы у меня все получите! Все, по полной программе!
Вскочив, он принялся ходить взад-вперёд, отряхивая ладони, будто счищая налипший на них песок.
— Вы все запомните полковника Белова! Весь мир запомнит! Я вам покажу боевой пуск!
Затащив бездыханное тело супруги под кровать, он полотенцем вытер с пола кровь и расчётливо убрал видимые следы преступления.
Потом долго принимал душ, чистил зубы, причёсывался, стремясь, чтобы то новое, что поселилось в нём, не было видно окружающим. Для окончательной подстраховки он даже собственноручно выгладил форму, начистил ботинки и наодеколонился «Шипром». В назначенное время он отправился на борт БЖРК.