Девушка в чёрно-белой одежде лежала на чёрно-белом кафеле. У неё было меловое лицо и чёрный синяк поперёк горла. Как будто талантливый, но патологически жестокий режиссёр снимал сцену фильма, которым замахивался на приз Каннского кинофестиваля. И без того короткая юбка задралась кверху, обнажая узкие кружевные трусики, но на этот раз она не была виновата в таком бесстыдстве… Как и в неаккуратности — белые сетчатые чулки порвались в нескольких местах. Карие глаза широко распахнуты. Безжизненный взгляд устремлён в зеркальный потолок, в котором отражалась вся эта сюрреалистическая картина.
Судмедэксперт диктовал, криминалист фотографировал, следователь писал, положив бланк на твёрдую папку. Двое в штатском, очевидно, оперативники уголовного розыска, складывали в пакет вещи: ключи, пудреницу, презервативы.
— У неё был телефон, — сказал Ломов.
Сыщики пожали плечами.
— Всё, что было, — вот здесь.
Диктофона тоже не оказалось.
— Нашли свидетелей?
— Нет. Тут собирается публика, которая не любит давать показания. К тому же всех выгнали до нашего прихода.
— Пальцы остались? — спросил Малков у криминалиста.
— Вряд ли. С тела не снимешь, а вещи он не трогал. Впрочем, в лаборатории проверим.
— Пошли, Влад, — сказал Ломов. — Ты раньше бывал в женском туалете? Я — впервые. Чего ты такой угрюмый?
— Маринку жалко.
В интонации Малкова его напарник уловил горестные нотки. Вроде незаметно для внешнего восприятия, но всё-таки голос слегка дрогнул. Влад прищурился, закурил и глубоко затянулся. Выпустил дым под потолок.
— Ты её лично знал?
Влад кивнул.
— Немного. Хорошая девушка, — и после короткой паузы добавил: — Была.
— И красивая, — поддержал его напарник. — Жаль. Честное слово. А все из-за этой гадюки!
— Я его раздавлю, — выругался Влад. — Пойдём с местными поговорим.
Охранник стоял на месте, рядом с ним ожидал худощавый подтянутый человек в очках, с отблескивающими иридиевым напылением стёклами.
— Я старший менеджер, — с акцентом представился человек. — Какие у вас вопросы к нашему служащему?
— Почему вы выпроводили всех посетителей? Они ведь нужны для следствия! — напористо спросил Влад.
— У нас частный клуб. Мы не уполномочены вести полицейские процедуры. Но мы обязаны ограждать покой наших гостей.
— Даже если среди них убийца?
Менеджер развёл руками. Держался он очень спокойно, как человек, уверенный в своём будущем.
— Мне очень жаль. Повторяю, мы не ведём расследований.
— Вы иностранец? — спросил вдруг Толик.
— Да, я гражданин Федеративной Республики Германия, — с достоинством ответил тот.
— Ладно, это потом… Нам нужна плёнка видеоконтроля посетителей. За целый день.
Дорогие очки отрицательно качнулись из стороны в сторону.
— Я объяснил: у нас частный клуб. Милиция не может вмешиваться в личную жизнь наших клиентов. Нужен судебный ордер!
Терпение оперативников лопнуло, сдержанная вежливость испарилась.
— Мы не милиция, мы — госбезопасность! — капитан Малков привычно поднёс к синеватым стёклам раскрытое удостоверение. — У вас действительно частный бордель, но страна пока что не частная. Её вы не приватизировали. Поэтому сейчас мы заберём плёнку, а потом вы предъявите вид на жительство и поедете с нами.
Госбезопасность уважают до сих пор. Особенно иностранцы. Менеджер дрогнул.
— Плёнку вы можете взять под расписку. И вид на жительство покажу, он у меня в порядке. Но если вы захотите меня арестовать, то вначале вызовем моего адвоката.
Через несколько минут плёнка была у оперативников.
— Ладно, на сегодня хватит, — сказал Влад и похлопал менеджера по плечу. — Живи пока… Но помни, что я сказал! Страна не продаётся!
На лица оперативников вернулась прежняя вежливая невозмутимость и бесстрастность.
— Отзвонись шефу, Толик, он должен докладывать генералу. И поехали, посмотрим плёнку.
Ломов достал мобильник и нажал кнопку прямого вызова.
* * *
Полковник Смартов осторожно спрятал трубку в карман и перевёл усталый взгляд глубоко посаженных глаз на сидящего во главе стола генерала Мезенцева. Для своих сорока четырёх лет и сидячей работы Смартов выглядел отлично: ни избыточного веса, ни синевы под глазами, ни облысения. Даже морщин на лице не было. Генерал, только перешагнувший пятидесятилетний рубеж, на вид годился ему в отцы: лысый, толстый, страдающий диабетом и стенокардией. Может быть, поэтому, может, в силу других причин, но сегодня он смотрел на подчинённого довольно раздражённо.
— Что там? — брюзгливо осведомился генерал и выпустил сигаретный дым в сторону фаната здорового образа жизни Смартова. Сегодня он был очень недоволен — то ли жизнью вообще, то ли конкретно подчинённым, докладывающим неприятные вещи.
— Она мертва, — не отворачиваясь, сказал полковник. — Улик никаких нет. Диктофон и мобильник с камерой пропали. Близнецы изъяли плёнку видеоконтроля на входе. Попробуют что-нибудь раскопать.
— Значит, эта гадюка Фальков с кем-то встречался, — помолчав, изрёк Мезенцев. — Иначе бы её не убили.
— Логично, — кивнул Смартов.
— А ваши люди не отследили контакт, не зафиксировали его и допустили чрезвычайное происшествие — смерть нашего негласного сотрудника!
Полковник опустил голову. Любую ситуацию в наши дни можно оценить и как победу, и как поражение. Причём с одинаковой убедительностью. Всё зависит от того, как надо её оценить.
Сейчас направленность мышления генерала стала совершенно очевидной. Он готовит козла отпущения.
— Мы поправим дело, товарищ генерал! — как можно увереннее сказал он. Потому что другого выхода у него не было.
* * *
За преддипломную практику в войсках Кудасов получил отличную оценку, Коротков — такую же, Глушак и Смык — по «четвёрке». Это были предпоследние оценки в училище. Оставалась ещё защита диплома, а потом оценивать молодых лейтенантов будет сама жизнь. Которая вроде бы должна быть объективной…
В конце дня курсантов отвезли в гарнизонное ателье на примерку парадной офицерской формы. Отражение в зеркале понравилось всем без исключения. Золотые звёздочки на золотых погонах придавали мальчишкам совсем другой вид. Они становились взрослее, мужественнее и, конечно же, красивее.
— А не пойти ли нам, товарищи офицеры, испить пивка? — бодро спросил Коротков, когда лейтенанты опять превратились в курсантов.
Его широкоплечая массивная фигура, которая в сибирском лесу вроде бы сморщилась и усохла, вновь набрала силу. Город на него действовал положительно. Именно здесь он всегда улыбался и никогда не унывал. На практике он был весел только однажды: когда выпил спирта. Сейчас он вновь находился в отличной форме. Аккуратная стрижка, ровный пробор, старательно зализанные волосы в солнечных лучах поблёскивали от бриолина. Блестели и зелёные, как у кота, глаза. И роль лидера и заводилы, утраченная было в жёсткой обстановке ракетного толка, вернулась обратно. Во всяком случае, он очень хотел её вернуть.