— Все вроде на месте, — сказала Наталья Степановна. — Ложка вроде не так лежит, но, может, я забыла…
Фальков взволнованно ходил из угла в угол.
— Вспомни, внимательно вспомни, к нам никто не приходил в последние дни? Сантехник, телефонный мастер, врач? Или вообще, может, ты замечала что-то подозрительное — на улице возле дома, в подъезде, на этаже…
— Да нет, ничего. А что случилось? — супруга встревожилась не на шутку.
— Ничего, ничего… Ты же знаешь мою работу… Надо быть бдительным!
Фальков достал двадцатикратный бинокль, подошёл к окну, слегка отодвинул штору и выглянул на улицу. Сквозь мощные окуляры осмотрел двор. Вроде ничего особенного или необычного… Разве что незнакомый белый микроавтобус рядом с аркой… Неужели это пост наблюдения?! Сволочи! За кем следят?! За ним, за генералом Фальковым? Да чем он это заслужил? Ах, сволочи! Мысли в голове Вениамина Сергеевича перепутались окончательно. Он чувствовал, что нужно искать какой-то выход. Но он выхода не видел.
— Да что с тобой, Веня? — Наталья Степановна смотрела с беспокойством. — Чем ты так озабочен? Что случилось? На тебе лица нет!
Фальков обхватил голову руками и энергично растёр пальцами виски. В равной мере всё происходящее может быть плодом воспалённого воображения. Комплексом вины. Глубоко запрятанной в подсознание, но угнетающей его вины.
— Ерунда. Обычная бдительность.
Холодный пот струился по лбу и щекам генерала.
— Слышал, какой бдительный, гадюка? — сказал оператор в белом автобусе. Его напарник молча кивнул.
* * *
БЖРК мчался по необозримой степи. За стальной обшивкой шла своя, скрытая от посторонних глаз жизнь. Почти весь личный состав носил военную форму, только военврач да повара ходили в белых халатах, да внешние охранники периодически надевали штатские костюмы. Внутренний режим и ритм жизни определялись строевым уставом и правилами внутреннего распорядка.
В первом вагоне бойцы охраны неотрывно смотрели в перископы кругового обзора, во втором военврач Булатова тестировала на психологическую устойчивость старшего инженера смены запуска, а повар готовил суп на сегодняшний обед, в третьем, штабном, вагоне подполковник Ефимов диктовал радисту очередную шифротелеграмму в Центр, а майор Сомов вёл бесконечный приём личного состава, на который сам же этот личный состав и вызывал.
В четвёртом вагоне располагалась группа запуска — мозг боевой части БЖРК. В случае поступления сигнала боевой тревоги командование от начальника поезда подполковника Ефимова переходило к командиру запуска, полковнику Белову. Сейчас начальник смены Евгений Романович Белов, глубоко затягиваясь сигаретой, выпускал дым через лошадиные ноздри в решётку вентиляционной системы, нарушая запрет на курение во время рейса. Но второй, а может, и первый человек в экипаже может себе это позволить. Тем более что сейчас он выполнял ежедневный тест на боеготовность БЖРК, рассчитывая по поступившей из Москвы вводной координаты очередной цели и соответствующую боевую траекторию.
Стучали колёса, лязгали сцепки, раскачивался вагон, но всё это было там, снаружи, в другой жизни. Здесь щёлкали клавиши клавиатуры, сменялись цифры на голубоватом экране монитора, шло контрольное время. Два оператора пуска напряжённо следили за действиями начальника.
— Огонь! — резко скомандовал полковник Белов сам себе и так же резко нажал клавишу «Enter».
Ничего не произошло. Поезд не остановился, гидравлические домкраты не сбросили крышу боевого вагона, не выдвинулась труба направляющего контейнера, не вылетела, окутанная клубами дыма и пламени, похожая на карандаш ракета. Запуск был условным.
Старший оператор запуска — двадцативосьмилетний капитан Петров с острыми внимательными глазами стоял за спиной полковника и внимательно считывал информацию, от старательности шевеля губами. Ему казалось, что закономерная логика цифр в чём-то нарушена. Щёлкнула клавиша ввода. До его слуха по-прежнему долетал лишь равномерный стук колёс да поскрипывание рессор. Тест закончен. Сейчас на мониторе вспыхнет надпись «Цель поражена». Так было уже много раз и стало вполне привычным. Ему тоже хотелось курить, но делать это следовало тайком, и он медленно стал отходить к двери. Дежурному оператору было двадцать пять лет, он сидел сбоку, на жёстком откидном сиденье, ему осточертели постоянные расчёты, и он только из вежливости делал вид, что наблюдает за происходящим.
Сам полковник, завершив тест, притушил сигарету, сунул окурок в наполовину пустую пачку и откинулся на спинку кресла, прикрыв руками утомлённые мерцающим светом экрана глаза. Когда он оторвал пальцы от век, на экране горела надпись, расположенная в ярко-красном прямоугольнике: «Цель не поражена!»
Что за чёрт! Полковник протёр глаза ещё раз, но проклятое «НЕ» осталось на месте. Он оглянулся. Похоже, операторы ничего не заметили.
— Десять минут перерыв, — чужим голосом произнёс командир пуска. — Потом дежурному оператору занять своё место, остальным отдыхать!
Сзади раздалась возня, приглушённый выкрик, прокатилась на роликах и с лязгом захлопнулась дверь, по коридору послышался топот ног. Так вырываются на перемену засидевшиеся школьники.
В другое время Белов послал бы им вслед приличествующий случаю окрик, но сейчас не обратил на недопустимое ребячество никакого внимания. Он был похож на неподвижное каменное изваяние, причём в камень его превратила эта нестандартная надпись, недопустимая на боевом мониторе. Она гипнотизировала и парализовала, он не мог двинуть ни рукой, ни ногой, даже мысли текли медленно и оцепенело. Но когда в этот вязкий поток попала фамилия Сомов, начальник смены встрепенулся. Особист имел обыкновение появляться за спиной в самый неподходящий момент, тем более что ему разрешалось совать свой нос всюду. Полковник быстро очистил экран и даже перезагрузил компьютер.
БЖРК нёсся вперёд. На карте Генерального штаба и на картах Уполномоченных в регионах его местоположение отмечалось с точностью, которую позволял масштаб карты.
Это было стратегическое оружие страны, в которое вложен труд тысяч людей: конструкторов, физиков-ядерщиков, инженеров, рабочих… В него вложены огромные деньги, человеческие и технические ресурсы, новейшие технологии, государственные секреты… И все ради того, чтобы надпись «Цель не поражена» никогда не появлялась на экране боевого компьютера.
Евгений Романович Белов был человеком старой закалки и, как все люди того поколения, уже не молодым. Несколько месяцев назад он переступил пятидесятипятилетний рубеж — предельный возраст службы для полковника. Конечно, он находился в отличной физической форме, спасибо папе с мамой и хорошей генетической базе. Но это не имело никакого значения. Достиг пятидесяти пяти — добро пожаловать на пенсию. Без надбавок, без дополнительных льгот, без обязательной санаторной путёвки на двоих с женой каждый год… Пенсия составит около четырёх тысяч рублей, если переехать из гарнизона в большой город, то еле-еле сведёшь концы с концами… Да и кто его ждёт в том городе?