— Я не могу говорить о поезде, Оксана, — с трудом выдавил он. — Это государственная тайна.
— Даже от жены? — Оксана презрительно фыркнула.
— Даже, — Александр подался вперёд и заглянул в изумрудные глаза. — То, что я делаю, — это секретное задание. Если я начну болтать о нём, меня просто уволят или…
— Или что? Неужели убьют?! — саркастически ужаснулась она.
— Ну, не то что убьют… А может, и… Всякое может быть, — буркнул новоиспечённый старший лейтенант.
Среди ракетчиков ходили глухие слухи о несчастных случаях, происходивших с болтунами. Кто-то упал в шахту, кто-то попал под струю окислителя, кто-то отравился техническим спиртом. Были это случайности или закономерности — никто наверняка не знал. Но все знали одно: рот следует держать на замке.
Александр смотрел на Оксану и улыбался. Это было приятное зрелище. Тем более что короткий отдых сделал своё дело и он отчётливо представлял, как выглядит её тело под халатом. Вновь проснувшийся интерес к женщине вмиг поднял ему настроение.
— Оксаночка, но ведь не всё так плохо! Ты можешь найти себе круг общения… Вот, например, Ирина Александровна? Ведь вы, кажется, подружились?
Оксана горько усмехнулась.
— Даже больше чем подружились. Она меня… в общем, она меня отымела!
Саша подскочил в кресле.
— Что ты говоришь?! Как?!
— Ручкой от скалки, языком, в общем, по-разному. Она лесбиянка и извращенка!
— Да ты что?! — Александр взялся руками за голову. — Ну и семейка! А меня её муженёк пытался провалить на контрольном тестировании! И наверняка будет это делать в дальнейшем! Ой, извини, сейчас речь не обо мне… Как это всё было?
Оксана закусила губу.
— Я пришла в гости, поговорили, выпили коньяку, я опьянела… А она раздела меня и…
Девушка поморщилась и обхватила горящее, как в огне, лицо двумя ладонями.
— Ты кому-нибудь рассказывала об этом?
— Напрямую — нет. Но в горячке я позвонила Ленке Карташовой. А девчонки на коммутаторе, видно, подслушали. Мне кажется, что все бабы гарнизона тычут в меня пальцами. А может, разболтали две телефонистки, они сидели у неё под подъездом и видели, как я от неё выходила…
Кудасов закусил губу. Значит, об этом факте уже известно командованию. Неужели этого псевдокомандира не снимут с поезда?
— А как ведёт себя сама Ирина Александровна?
— Как сумасшедшая. Подстерегает меня возле дома, кидается наперерез в городке, извиняется, признается в любви… Сто раз в день звонит по телефону… Ужас!
— Кто бы мог подумать, — только и произнёс шокированный Александр. — С виду такая приличная женщина, хозяйственная…
— Сука! Но я ведь понимаю, что довело её до жизни такой. Постоянное отсутствие рядом мужчины. Неудовлетворённость. Страх одиночества. Я видела её глаза, — голос Оксаны задрожал, и Александр почувствовал, что она уже готова по-детски беспомощно разреветься. — Это были безумные глаза несчастной женщины, которая пытается найти в извращениях хоть какую-то отдушину. И она умоляла меня принять её такой, какая она есть. Стать частичкой её жизни. Стать такой, как она. Она потом приходила ко мне много раз, стучала в дверь, подстерегала на улице… И я боюсь, что тоже могу превратиться в лесбиянку! Но я не хочу этого! Ты ведь не станешь импотентом?
— Конечно, нет! С чего ты это взяла?
Оксана сцепила зубы, изо всех сил сдерживая слёзы. Ей постепенно удалось совладать с собой.
— Говорят, что все ракетчики становятся импотентами! Кто раньше, кто позже…
— Кто говорит? — насторожился Саша. В курилках ракетных частей болтают о чём угодно, только не об этом. Это запретная тема, табу! А гражданские вообще ничего не знают о проблеме. — Кто тебе сказал?
Оксана не отвечала. Влажно блестели изумрудные глаза, лениво дымилась сигарета.
— Милая, — молодой муж поднялся с кресла и шагнул к собственной жене. Осторожно вынул из тонких пальцев сигарету и загасил в пепельнице. Нагнулся и нежно погладил тонкую шею. Ослабил импровизированную чалму, и полотенце немедленно скатилось с мокрых волос, выпустив на свободу ароматы абрикосового шампуня. — Я понимаю тебя. Честное слово. Мне тоже приходится нелегко, но деваться некуда. Нужно потерпеть. Мы должны пройти через Кротово. А дальше будет легче!
Резким движением он сбросил с хрупких плеч халат и через секунду нёс хрупкое девичье тело к кровати…
Из всего экипажа БЖРК старший лейтенант Кудасов был единственным, кто в ночь возвращения выполнил свой супружеский долг. Причём сделал это с явным удовольствием.
Потом, расслабленный и изнывающий от любви к Оксане, терзаемый комплексом вины за невольно причинённые ей страдания, придвинулся опять вплотную, поднёс губы к маленькому твёрдому ушку и прошептал:
— В поезде — стратегическая ядерная ракета. Каждый рейс — боевое дежурство. Если поступит приказ, мы должны нанести атомный удар. Ты понимаешь, что это значит. Поэтому никогда и никому не говори об этом. Это очень большой секрет. Я раскрыл его тебе, чтобы ты знала, в каком важном деле я участвую. Ради этого мы должны жить в Кротове несколько лет…
— А как же она помещается? — удивлённым шёпотом спросила Оксана. — Ракеты такие большие…
— Это специальная ракета. Самого нового поколения. От неё невозможно защититься. Но больше на эту тему ни слова. Договорились?
— Договорились…
Оксана прижалась к мужу и уютно засопела. И он сам тут же провалился в тяжёлый сон без сновидений.
В затянувшемся поединке чувств долга и любви победила любовь. Потому что имеет в своём арсенале то, чего нет ни в уставах, ни в инструкциях, ни в текстах подписок о неразглашении. И чем не обладают особисты любого, даже самого высокого ранга.
Любовь размягчает мужчину, даже самого твёрдого, жёсткого и опытного. На этой закономерности основан применяемый всеми разведками мира вербовочный метод «Медовая ловушка». Что уж осуждать молодого старшего лейтенанта, который разоткровенничался не в гостиничном номере перед подставленной прожжённой «ласточкой», а в своей квартире перед собственной женой…
Но на следующее утро Александр Кудасов пожалел о своей откровенности, что его если и не оправдывает, то смягчает вину.
* * *
— Привет, Мачо! — голос Ричарда Фоука спутать с чьим-либо другим было невозможно. — Я хочу пригласить тебя на обед. Скажем, через часок, в конюшне.
Начальник русского отдела не спрашивал, а сообщал.
— Конечно, сэр, с удовольствием. Я сейчас выезжаю.
Билл Джефферсон опустил трубку радиотелефона на борт бассейна, оставляя в голубой воде белый бурлящий след, быстро проплыл двадцать ярдов до противоположной стенки и по никелированной лестнице пружинисто выбрался на мозаичные плиты площадки. Неторопливо растёр полотенцем мускулистое атлетическое тело и несколько минут постоял на приятно пригревающем солнышке.