Снова зазвенели бисерные занавески, и в вестибюль быстро вошла прекрасная Аспасия. Правда, не каждый бы догадался, что это Аспасия, потому что мадам Теофилато была в широкополой шляпе и под густой вуалью, хотя это не очень помогало — второй дамы с такой фигурой в Трапезунде не было.
Госпожу Теофилато сопровождала Русико, облаченная в одежды сестры милосердия, с небольшим, кокетливо нашитым на белом переднике красным крестом. Белая наколка, также с красным крестом, придавала Русико вид совершенно невинный, даже отрешенный. Русико держала в руках четки и перебирала их, что было излишним.
Войдя, Аспасия сразу же поглядела в сторону дивана — увидела Сурена Саркисьянца и вскочившего Андрея.
Саркисьянц ничего не сказал, лишь приподнял трость, показывая ею наверх, и чуть наклонил голову.
Андрей сказал:
— Добрый день, Аспасия.
— Добрый день, мой мальчик, — ответила добродушно гречанка.
Она быстро прошла к лестнице. Поднявшись на несколько ступенек, обернулась, откинув вуаль, и поглядела на Андрея. С улыбкой. Опустила вуаль и пошла наверх — Русико в двух шагах сзади.
Сурен Саркисьянц будто заснул — голова его опустилась к рукояти трости. Было тихо и скучно. Так что слышно было, как лениво жужжат на кухне бесчисленные мухи.
Это был тот самый ленивый и тяжелый для передвижений час между второй половиной дня и вечером, когда нельзя принимать решения и совершать резкие движения.
В тот момент, когда, стараясь побороть дремоту, Андрей уже решил отправиться в кофейню рядом с гостиницей, чтобы взбодриться, подкатила машина, добытая Метелкиным для Авдеевых. Авдеевы были потные, злые — видно, ругались по дороге. Их единение, столь крепкое в России, начало давать трещины, и Андрей подозревал, что виной тому притязания подполковника Метелкина, вызывающие в Авдееве вспышки ревности.
— Ах, оставь, — сердито сказала профессорша, входя в вестибюль. — Ты мелочен!
За этим последовал взгляд сверху — затылок профессора как раз маячил где-то под мышкой у супруги. Раньше Ольга Трифоновна такого себе не позволяла — профессора лелеяли и обожали.
— Что случилось? — Ольга Трифоновна увидела Андрея, поднявшегося с дивана. — Что-нибудь серьезное? Почему Илья здесь?
Андрей не сразу понял, что княгиня Ольга увидела снаружи мотор подполковника и решила, что с ним что-то приключилось.
— Господин Метелкин проводит здесь совещание, — сказал Андрей. — Я жду господина профессора по поводу экспедиционных дел.
— Господи, не надо так меня пугать, — сказала княгиня Ольга и направилась к лестнице. Ее батистовая блузка, пропотев, приклеилась к плечам и груди. Портье обалдело глядел на пышные формы Ольги Трифоновны — видно, в жизни ему не приходилось видеть столько упругой женской плоти сразу.
— Что еще у вас? — Авдеев стремился следом за женой, и ему не хотелось задерживаться с Андреем.
— Мы нашли в башне первоначальный пол, — сказал Андрей.
— И что, что? — спросил профессор, глядя, как княгиня Ольга достигла площадки второго этажа и остановилась, переводя дух.
— Если там погребения, — сказал Андрей, — то надо будет поставить охрану.
— С чего вы решили, что там погребения?
— Но это логично!
— Логично, логично! Я не знаю, сколько еще будет продолжаться эта несчастная экспедиция! А вы мне о каких-то саркофагах.
Тяжело дыша, Авдеев поспешил вверх по лестнице, следом за женой.
Андрей почувствовал взгляд — конечно же, господин негоциант смотрел на эту сцену во все глаза и смеет подмигивать Андрею. Этого еще не хватало!
Андрей поднялся, взял ключ у портье и пошел к себе на третий этаж. В номере Андрей подошел к окну, чтобы поднять жалюзи, — солнце светило с его стороны в первую половину дня — сейчас эта стена гостиницы была в тени.
Он взялся за шнур, чтобы потянуть жалюзи наверх, но случайно увиденное на улице заставило его замереть. На той стороне улицы, в узком углублении между двумя домами, таились два человека — напряженно, неподвижно, зловеще. И одного из них Андрей узнал — это был Рефик.
Зачем они здесь? Ведь Аспасия прошла к полковнику Баренцу и они совещаются там с Метелкиным.
Может быть, турки намерены взять гостиницу штурмом и перебить участников совещания? Для этого они устроили засаду? Куда выходит окно номера Баренца? Этого Андрей не знал. Но если готовится покушение, значит, окно его расположено под окном Андрея. В лучшем случае Осман Гюндюз приказал своим молодцам следить за конкурентами, в худшем — расправиться с ними.
Андрей неподвижно глядел в щели жалюзи, стараясь найти на загадочной картинке самого Османа Гюндюза либо других его янычар.
Две греческие девочки в одинаковых синих коротких платьях с ранцами на спинах пробежали по улице совсем рядом с затаившимися турками — если и заметили их, то не обратили внимания. Шоффэр и солдат, сидевшие на переднем сиденье автомобиля Метелкина, проводили их взглядами и тоже не увидели турок. Неожиданно мотор закачался — это солдат, сидевший рядом с шоффэром, соскочил и пошел в кофейню, видно, хотел попросить воды.
Дом напротив был ниже гостиницы — крыша его, почти плоская, обрамленная довольно высоким парапетом, находилась на уровне глаз Андрея. Из чердачного окна не спеша вылезли два человека — один с винтовкой, другой с пистолетом в руке. Другим оказался Гюндюз. Добрый дяденька с животиком, который так любит детей и ненавидит насилие.
Жалюзи чуть шевельнулись от ветерка, но Андрею показалось, что само появление турок на крыше вызвало некое возмущение в воздухе.
Согнувшись, почти на четвереньках, скрытые от постороннего наблюдателя высоким парапетом, Гюндюз и его стрелок добрались до круглого отверстия в парапете, служащего для стока дождевой воды. Они легли плашмя на крышу, и Гюндюз первым заглянул в отверстие. Потом дал посмотреть стрелку. Андрей понял, что они смотрят на второй этаж и, вернее всего, в апартаментах Баренца окно открыто.
Теперь Андрей почти убедился в близком штурме гостиницы, который предпримут турки, и понял, что надо спешить вниз — отыскать комнату Баренца и предупредить Аспасию.
Интересно, думал он, не двигаясь с места, словно заколдованный неспешными и уверенными действиями турок, а если бы не было Аспасии — выбрал бы он позицию стороннего наблюдателя или все же поспешил бы предупредить Метелкина и Баренца как единоверцев и компатриотов?
Гюндюз с пистолетом чуть отполз в сторону, чтобы стрелку с винтовкой было удобнее целиться. И только тут Андрей сообразил, что Гюндюзу вовсе не надо штурмовать отель, — для его целей достаточно было одного или нескольких патронов. Если этот стрелок — снайпер и он убьет Баренца, то Гюндюз добьется своего. Но вторым выстрелом он может убить и Аспасию.
Стрелок улегся за парапетом, подвигал локтями, устраиваясь поудобнее. Гюндюз охранял его — вот он приподнялся, сел на корточки и выглянул из-за парапета. Успокоился. Затем провел взглядом по окнам третьего этажа — не наблюдает ли кто-нибудь за ними с верхнего этажа гостиницы? Андрей отошел на шаг, хоть и был уверен, что сквозь жалюзи его не увидишь.