— А что вы делали в России, коллега Макфлай? — неожиданно тряхнул головой Эммануил Грох, будто приходя в себя после нокдауна.
От группы морпехов откололся переводчик Ахмед и неспешно направился к «Хаммеру». Похоже, этот индивид с трудом переваривал юмор сержанта Санчеса.
— С чего вы взяли? — удивился археолог. — Я никогда не был в России!
Ахмед открыл холодильник и достал пакетик яблочного сока.
— Да с того, что минуту назад вы со знанием дела рассказали, как русские называют своих копов! — Грох впился в него подозрительным взглядом.
Ахмед вставил трубочку и медленно пил сок, незаметно наблюдая за лицом Макфлая.
— Ах, вон оно что! — рассмеялся тот. — Это мне рассказали русские сотрудники ООН, когда мы пили кофе в буфете на третьем этаже…
Грох вытянул губы трубочкой и саркастически покивал головой:
— Понимаю, понимаю… Действительно, разговор на столь специфическую тему совершенно естественно мог возникнуть между незнакомыми людьми в буфете ООН…
Но Макфлай не обратил внимания на сарказм.
— Нет, мы достаточно хорошо знакомы…
Ахмед утолил жажду и, вырыв округлым носком ботинка ямку в песке, закопал смятую картонку. Потом вытер губы тыльной стороной ладони и пошел в конец колонны, где на время стоянки матросы устроили стихийную уборную. Видно, стиль общения профессора Макфлая также не вызывал у него восторга.
Уборщик
Отец Игнасий молча взял со стола поднос и поставил его перед уборщиком.
— Сии предметы вам знакомы?
На сигареты и плеер Клоду Фара было плевать, а вот мобильник — роскошный, в стиле «порш-дизайн», такого не было ни у кого в квартале. Он выменял его у Сахада на две пачки травы, когда тот был на мели. Клод считал, что легче от родной матери отказаться, чем от такого девайса. К тому же, как представлялось, это была единственная ниточка, связывающая его с нормальным настоящим миром, откуда он был так неожиданно извергнут. Качественный мобильник в ударопрочном и влагонепроницаемом корпусе… Чем черт не шутит, в конце-то концов?
— Да, я знаю этот предмет, — уборщик уверенно показал на телефон.
— Для чего он предназначен?
— Чтобы звонить.
— Звонить? — лицо отца Игнасия прорезала ироническая улыбка. — Звонят в колокол, сын мой. Разве этот предмет похож на колокол?
Послышались вежливые смешки. Фара растерялся. Он никогда не задумывался над значениями слов.
— Да, — произнес он неуверенно. — Это колокол… Маленький колокол.
— Колокол?
Монах явно издевался.
— Колокол.
— И как же он звонит?
— Дайте его мне, я покажу.
Святая комиссия явно забеспокоилась. Один из серых монахов приподнялся, словно пытаясь прикрыть собой поднос с артефактами, и выкрикнул:
— Он искушает наше любопытство, святой отец! О, как он хитер!.. Не позволяйте ему! Приведя свой дьявольский колокол в действие, он вызовет из тьмы своего покровителя, и тогда…
Монах запнулся, видимо, представив себе ужасные последствия такого поворота событий.
— Чье любопытство он искушает, брат Диомид? Ваше или мое? — холодно поинтересовался отец Игнасий.
Наступила тишина. Брат Диомид страшно смутился, покраснел и издал какой-то неразборчивый звук.
— Что касательно меня, то моего любопытства здесь нет и в помине, — продолжил отец Игнасий. — Сии предметы я внимательно изучил и пресек всякий вред и каверзу, в них заключенные.
Недрогнувшей рукой он взял с подноса мобильник, воздел над головой, будто собираясь в следующий момент грохнуть его оземь, и возвысил голос:
— Тем, кто сомневается в силе, данной мне, лучше покинуть этот зал!
Никто не пошевелился. Святая комиссия смотрела на него с выражением благоговейного ужаса. Уборщик никак не мог унять дрожь в коленях. Он понял, что, если проклятый старикан разобьет его мобильник, он просто не выдержит.
— Вы можете сесть на свое место, брат Диомид, — произнес отец Игнасий тихо.
Не глядя на серого монаха, который рухнул как подкошенный на свою скамью, он повернулся к Клоду и протянул ему телефон:
— Звоните же в ваш колокол, сын мой.
Фара посмотрел на него: может, опять издевается?
Похоже, нет.
Взял телефон, ощутив в руке знакомую приятную тяжесть. Включил. Трясущимися пальцами вызвал последний из набранных номеров — это был номер Сахада, — приложил мобильник к уху, жадно вслушался. Ну, давай, давай…
Гудка не было. Уборщик глянул на экран трубки, где светилась надпись: «Сеть отсутствует». Этого не может быть. Сеть всегда есть! Даже на самых диких участках Альп заблудившиеся туристы вызывают службу спасения по мобильнику!.. Хоть один оператор, да должен быть!
Он опять нажал кнопку вызова. Не дожидаясь гудка, крикнул:
— Сахад, мать твою за ногу! Возьми трубу, придурок!
В следующее мгновение откуда-то появились двое здоровенных мужиков в железных нагрудниках и железных шапках. Один вырвал телефон и бросил его на поднос, словно ядовитое насекомое, второй пребольно выкрутил Клоду руки, толкнул в спину, так что тот грохнулся на колени, и вдобавок еще уперся коленом между лопаток.
— Вот мы и узнали имя демона, который помог этому юноше высушить колодцы Котлена! — прогремел под сводами торжествующий голос монаха.
Поднялся шум, затопали ноги, загремело железо. В зал вбежали люди с копьями, встали кольцом вокруг уборщика и отца Игнасия.
— Отдайте мой мобильник! — заорал, едва не плача, Фара. — Не трогал я ваши колодцы, уроды! Отпустите меня!
Придавленный тяжелым коленом, он с трудом приподнял голову и увидел перед собой прикрытые белой рясой ноги отца Игнасия, обутые в войлочные туфли. От туфель воняло.
— Я отпускаю тебя, некромант из Котлена, — провозгласил старец, в голосе которого не осталось и следа былой теплоты и снисхождения. Теперь он был ледяным и беспощадным. — Отторгнувший Церковь отторгается ею! Мы не властны более над твоей судьбой…
Клод Фара с облегчением перевел дух.
«Не властны. Вот и прекрасно!»
— А мобильник мой вернете?
— …и посему ты передаешься в руки светской власти! — перебил его голос отца Игнасия. — Зови теперь своего лукавого демона по имени Сахад! Звони в свои дьявольские колокола! Пусть они помогут тебе избавиться от костра!
Его подняли рывком, схватив за волосы, поставили на ноги. На шее защелкнулся замок железного ошейника. В кольцо солдат шагнул некто толстый, бородатый, с широким зеленым беретом на голове.
— Настало твое право выбора, некромант из Котлена! — прорычал он, нацелив на Клода маленькие злые глазки. — На каком костре предпочитаешь гореть — на медном или золотом?