Но Суфия покачала головой, отступила назад и проговорила негромко:
– Не здесь, господин. Я предложу тебе померанцевую воду, шербет с розой, шиповником и кизилом, плетеных пирожных и пряженцев, начиненных мускусом, и пастилы, и пряников с лимоном, и марципанов, и сладких гребешков, и кади. И еще фисташек, и тихамского изюма, и миндаля. Если тебе будет угодно.
Кирилл увидел, что Суфия улыбается, а ее голова с черной копной волос снова почтительно склонилась.
– Будет. Я сейчас.
Кирилл поставил кувшин в угол, схватил рюкзак и выскочил в коридор. «Тихамский изюм. Это еще что такое, хотел бы я знать. Плетеные пирожные… Надо посмотреть». Он сделал несколько шагов вслед за девушкой, свернул за угол коридора, прошел дальше, еще за один поворот и остановился. Настоящие катакомбы, только это сравнение в голову и приходит, не заблудиться бы. Может, вернуться, пока не поздно, мало ли что? Черт с ним, с шербетом, без него вполне можно и обойтись.
– Вот сюда.
Суфия обогнала Кирилла и скрылась за выступом стены коридора. Послышался тонкий металлический звон, тихий скрип, Кирилл обошел препятствие и оказался перед открытой дверцей. Из нее в коридор выплыли белые клубы ароматного дыма и пропали в полумраке. Чтобы войти внутрь, ему пришлось пригнуть голову, дверь за спиной закрылась с тихим хлопком, в замке лязгнул ключ. Кирилл обернулся, но Суфия уже проскочила мимо и пробежать в комнату. Он только и успел заметить промелькнувший край синего платья и блеск украшений. Платка – серебряной сетки – на голове девушки уже не было. Кирилл обернулся и едва сдержался, чтобы не чихнуть от резких пряных запахов.
Сначала ему показалось, что он оказался в шатре, но присмотрелся повнимательнее к стенам и обстановке и понял, что ошибся. Обычная комната, как и его «камера», только под потолком два окна, а не одно, стены обтянуты полосами алой и сиреневой ткани с драпировками, на широкой низкой постели лежит красное, с золотыми нитями шелковое покрывало, множество подушек, подушечек и валиков с кистями. Пол закрывает толстый, с причудливым узором ковер, в углах две металлические вазы, украшенные чеканкой, в третьем на полу кальян с дымящейся чашей. Два низких столика уставлены блюдами и кувшинами, и, помимо обещанного изобилия сладостей, полно фруктов в низких широких вазах. Кирилл в нерешительности топтался в дверях, разглядывая заманчивый натюрморт: «Неплохо» Его внимание привлек вид блюда с пирожными, по виду они действительно напоминали гребешки. «Надо попробовать». Кирилл прошел в середину комнаты, осторожно обошел столик на кривых резных ножках и снова остановился. За спиной послышался шорох, Кирилл обернулся: Суфия нашла себе большую подушку и устроилась на ней рядом со столиком. Путь к отступлению был отрезан, Кирилл положил рюкзак на пол и сел на постель. Высокий керамический стакан перед ним тут же доверху наполнился прохладной и приятно пахнущей жидкостью.
– Шербет. – Суфия поставила высокий, с изогнутым горлышком кувшин на место и отщипнула от ветки черную виноградину.
Кирилл поднял стакан, отпил глоток. Превосходно, просто замечательно. Лимонный и апельсиновый сок щедро сдобрены ванилью и чем-то еще, знакомым, но сейчас трудно вспомнить. Не забыть бы потом уточнить.
Кирилл поставил посуду на стол и потянулся к блюду с пирожными, но отдернул руку.
– Ты хотела что-то спросить, – вспомнил он цель своего визита.
Суфия улыбнулась, покачала головой и бросила себе в рот еще одну виноградину, на этот раз зеленую.
– Сначала вот это, – она обвела рукой столик, – дела потом. Бери. – Обеими руками она подняла глиняное блюдо и поставила его перед Кириллом.
Халва, нуга с орехами и марципаном, печенье с глазурью, «золотой» карамельной стружкой и крупными «рубиновыми» бусами из леденцов – попробовать удалось только половину из украшавших стол изысков. Стакан наполнялся шербетом как по волшебству, Суфия улыбалась, и серьги в ее ушах звенели в такт движениям.
– Не могу больше, – сдался Кирилл, – я объелся. Все. – Он замотал головой и замахал руками, отказываясь от очередной тарелки со сладостями.
– Хорошо. – Суфия вернула блюдо на место. – Тогда вот это.
Кирилл откинулся на подушки и следил за плавными движениями ее полных рук, украшенных кольцами и браслетами. Рукав платья задрался, обнажил локоть с ямочкой, и Кирилл зажмурился. Конечно, эта диета – он приоткрыл глаза и покосился на стол – создана специально для женщин, чтобы поддерживать формы. Поэтому и с бедрами у них все в порядке, и грудь не пунктиром намечена, и без всякого силикона, заметьте… Голова закружилась, широкое ложе качнулось, как плот на морской волне, но тут же все пришло в норму. Надо бы уйти, но как тут уйдешь, когда эти глаза напротив не то что пошевелиться – слова сказать не дают.
– Ты чего спросить хотела? – проговорил Кирилл, удивляясь, как медленно и протяжно звучит его голос.
– Потом. – На столе перед ним сам собой появился кальян с колбой зеленого стекла, в ней булькала вода, уже потемневшая от дыма. «Потом так потом». Кирилл взял из рук Суфии мундштук и втянул в себя густой сладковатый дым, помедлил немного и выдохнул его. Ага, все понятно, в эти игрушки мы уже играли. Но ничего, от пары затяжек еще никто не умирал. От дыма голова сразу сделалась легкой и ясной, мысли исчезли, стало жарко. Кирилл не выдержал, расстегнул пояс, стащил с себя плащ и бросил его на пол рядом с рюкзаком. Суфия молча следила за гостем, привстала, подвинула кальян поближе к Кириллу и снова опустилась на подушку. Еще одна затяжка, еще – и сладковатый, чуть приторный запах заполнил комнату, дым заклубился под «шатровым» потолком, Кирилл лег на спину. Хорошо-то как, можно и еще немного – он приподнялся на локтях и припал к мундштуку. Суфия рассмеялась, взяла из блюда горсть миндаля и принялась грызть орехи.
– Расскажи мне о себе, – попросил ее Кирилл, перевернулся на бок, уперся в покрывало локтем, а щекой в ладонь. Затянулся снова – больно хорош был сдобренный «приправой» табак, да и в комнате стало светлее.
– Что тебе рассказать? – Смоляные очи вспыхнули, обожгли и спрятались под ресницами.
Пауза затянулась, ее хватило на два хороших «глотка».
– Слушай, вот ты такая умная, – проговорил наконец Кирилл, – все науки знаешь, геометрию, там, анатомию. А что еще ты умеешь?
– Танцевать, – не задумываясь, ответила Суфия. – А ты любишь танцы?
– Очень, – признался Кирилл, – больше всего на свете.
– Это хорошо. – Суфия взяла из вазы большой апельсин, покрутила его в пальцах и вернула на место. – Я могла бы показать тебе мой любимый танец, но нет музыки.
– Сейчас будет, – заверил девушку Кирилл и потянулся к своему рюкзаку.
Странно, пальцы стали как ватные, не слушаются, и плеер упал два раза, прежде чем оказался на кровати. И дышать стало тяжело – Кирилл расстегнул рубаху до пояса и принялся искать нужный трек. Суфия подалась вперед и даже прикусила белыми ровными зубками нижнюю губу, но не произнесла ни слова. Из динамика рвался то рок, то обрывки попсы, а нужная композиция никак не находилась.