А вот бозоны имеют тягу смешиваться, перекрываться, комбинироваться, поглощаться, шагать в ногу — например, в световых волнах, генерируемых лазером. Бозонами являются протоны. И уж они-то не любят держаться особняком! Идентичные, они легко соединяются, даже навязываются…
— Давайте ближе к делу, а? — кричу я, подозревая, что это может длиться всю ночь.
Призрак Йосила хмурится.
— К делу? Голем-копия может быть очень близка к оригиналу, но всегда что-то не позволяет дубликату быть совершенно идентичным или соответствовать счетной единице по статистике Бозе. Это означает, что дубликат нельзя связно умножить, как свет в лазере. То есть нельзя было до тех пор, пока я не нашел способ! Я начал с того, что нашел прекрасный исходный образец для копирования и эго нужной эластичности…
— Значит, в этом вашем лазере два меня выступают в качестве зеркал. Но какова ваша роль?
Он усмехается.
— Вы обеспечиваете чистый волновой носитель, Моррис. Но субстанция души, подлежащая усилению, будет моей.
Слушая его и видя выражение его лица, я снова прихожу к выводу о наличии у Махарала комплекса Смерша-Фокслейтнера. По меньшей мере четвертая стадия. Аморален, параноидален и склонен к самообману. Такие люди вполне способны семнадцать раз сменить предмет веры до завтрака… и иногда блестяще совместить несовместимое к полудню.
— Вы упоминали об уровне Бога. Разве это не ненаучно? — Я задаю вопрос, подозревая, что ответ может мне не понравиться. — Разве не отдает мистикой?
— Не будьте так грубы, Альберт. Конечно же, это метафора. Пока мы не имеем слов для описания того, чего я намерен достичь. Это все равно что пытаться перевести внутренние монологи Гамлета на язык шимпанзе.
— Да-да. Что-то в этом роде я уже слышал. Кто-то уже собирался создать машины для проецирования душ на небеса. Вы с Каолином заражены этой чушью несколько десятилетий. А теперь пытаетесь убедить меня в том, что здесь есть зерно правды?
— Да, пытаюсь, но только пользуясь настоящей наукой, а не благими пожеланиями. Когда ваша собственная Постоянная Волна станет конденсатором Бозе…
ДитЙосил замолкает, поворачивает голову и словно прислушивается к чему-то. Потом кивает, открывает рот, готовясь продолжать рассказ о своих далеко идущих планах, и…
Какой-то звук проникает в подземную лабораторию… он уже вполне различим… За каменной стеной что-то громыхает.
На приборной панели вспыхивают предупредительные красные и янтарные огоньки.
— Вторжение, — объявляет киберголос. — Вторжение в туннель…
В воздухе возникает голографический шар. Наше внимание для него, как дрожжи. Он растет, приближается… Мы видим неясные фигуры, марширующие по темному коридору между грубыми известковыми стенами. Внезапно порода словно вспыхивает. Одна из фигурок падает, разрезанная пополам, но остальные отвечают огнем, сжигая затаившихся в засаде роботов-часовых. Путь расчищен, и отряд четко марширует дальше.
— Расчетное время прибытия — сорок восемь минут…
Серый призрак качает головой;
— Я надеялся, что времени у нас больше. Но успеть еще можно.
Забыв о прерванном разговоре, он поспешно возвращается к приборам, возобновляя приготовления. Безумец не отказался от своей затеи использовать меня…
— Использовать нас! — настаивает малыш Красный.
— Использовать нас, чтобы вознести свою душу на некий невообразимый уровень могущества. Типичный случай болезни Смерша-Фокслейтнера. Болезни ученого-безумца.
Неужели сработает? Неужели призрак мертвого профессора трансформирует себя в нечто, избавленное от потребности в органическом мозге или даже от физической связи с миром? Неужели он поднимется так высоко, что жизнь на планете станет унылой и скучной? Представляю, как этот макро-Махарал уносится в космос на поиск приключений вселенского масштаба. Круто. И я не против, но только пусть он оставит этот мир в покое.
Однако меня одолевает беспокойное предчувствие — похоже, так далеко дитЙосил не собирается.
У него на уме нечто менее грандиозное. Более провинциальное.
И многим из тех, кого я знаю, не понравится то, чем он станет.
Кроме того, для взлета ему нужны «зеркала». Каким бы ни был исход, не думаю, что мне/нам доставит удовольствие роль двигателя, несущего Махарала к его личной нирване.
— Знаете… — начинаю я, надеясь отвлечь его.
И тут меня настигает еще одна волна.
И?.. После того как моя щедро продленная и богатая событиями трехдневная жизнь подошла к концу, что дальше?
Да ничего, судя по скорости, с которой начало разлагаться мое тело. Я уже ощущал знакомые признаки старения и первые позывы «рефлекса лосося», тянувшего меня домой. Разгрузить память, избежать забвения, вернувшись в реальный органический мозг, дающий возможность жить дальше.
Не исключено, что этот мозг еще существует. Едва успев свыкнуться с мыслью о его гибели, я начал будить в себе надежду. Предположим, Альберт Моррис жив, и я сумею каким-то образом добраться до него. Примет ли он меня? Предположим, что он жив…
Проворный «харлей» Беты мчался сквозь ночь, а вероятность благоприятного исхода казалась мне все более реальной. В пользу такой версии говорили отклики посетителей Сети и официальные сообщения.
— Вопрос ясен, — заявлял какой-то знаток дедукции. — Остатков протоплазмы в сгоревшем доме не обнаружено.
— Посмотрите, как ведет себя полиция, — указывал другой. — Аудиторы из Департамента военного снабжения все еще копошатся на месте взрыва, а специалистов из Отдела защиты людей уже нет. Значит, там никого не убили.
Мне бы радоваться, однако если Альберт жив, то он, наверное, уже имеет в своем распоряжении целую армию собственных двойников, в том числе высококачественных Серых и Эбеновых, которые идут по следу злодея, уничтожившего мой… наш… его сад. Зачем в таком случае ему нужен заблудший Зеленый, отказавшийся стричь газон?
Хороший вопрос. Но чтобы получить на него ответ, я должен найти Альберта. Где он скрывался во время ракетной атаки? И где находится теперь?
Свою теорию подбросил Бета, повернувшийся ко мне, чтобы перекричать шум двигателей.
— Посмотрите, что отыскали любители-детективы во вторичных архивах систем наблюдения.
Он кивнул в сторону «пузыря»-дисплея, показывающего дом на Сикамор-авеню до взрыва. Подавшись вперед, я наблюдал за тем, как в сером предрассветном свете из ворот гаража выползла машина.
«Вольво».
— Уехал! Но тогда почему все считают, что он был дома, когда ракета… А, понятно.